– Мир вашему дому, – сказал казак постарше.

– А, друзья! – бросился обниматься и целоваться с казаками Мухин. – Знакомься, Голевский. Подъесаул Фрол Рогожин.

Мичман указал на черноволосого казака.

– Потомок енисейского атамана, подьячего Максима Перфильева, что в далеком семнадцатом веке воевал с местными князьками. Фрол – с недавних пор родственник Боташева. Это его сестра была замужем за Боташевым. А это Аристарх, сотник. – Мухин кивнул в сторону светловолосого казака. – Он потомственный запорожский казак. Его деда Остапа записали в сибирские казаки за разорение пограничных польских земель. А это наша местная Ундина, сестра Фрола – Анна. А это, прошу любить и жаловать, Александр Голевский, мой друг, товарищ, гвардейский капитан, участник войны, герой!

– Ах, оставь сии хвалебные оды, Федор, зачем понапрасну смущать твоих гостей, а то и взаправду подумают, что я герой. У нас в России, коли на то пошло, все герои. Отчизна у нас героическая.

– Ладно, не скромничай, Александр, боевые награды и шпаги за храбрость не всем раздают.

Мичман предложил всем выпить за знакомство и чтобы согреться. Никто не отказался, даже казачка пригубила водки.

– Это у них воспитывается сын Боташева – Иван, – осведомил товарища Мухин.

– Вот как?! – обрадовался Голевский. – Замечательно! Я все собирался приехать в вашу станицу и познакомиться с родственниками Михаила, то есть с вами. Но искренне поверьте, подъесаул, времени пока на то не было. Князь и княгиня настоятельно попросили меня узнать об Иване.

Фрол улыбнулся. Погладил свою бородку.

– А что, хорошо поживает. Жив-здоров, кушает нормально, играет, растет. Моя мать с ним нянчится, а когда и Анюта.

– Я рад, что с мальчиком все в порядке. Постойте, – Голевский достал кошелек и извлек из него пачку купюр. – Вот, это деньги для Ванюшки. 300 рублей. Князь передал.

– Премного благодарны, – взял ассигнации растерянный Фрол.

Растерянными выглядели и Аристарх с Анною. Казаки не ожидали такого щедрого подарка от высокопоставленного и весьма дальнего родственника.

– Передайте ему нижайший поклон от нас и огромную благодарность. И заверьте, что с мальчиком будет все в порядке.

– Я передам. И еще одна радостная весть. Князь имеет виды на мальчика. Впоследствии он хочет забрать его к себе в Петербург. Вот похлопочет пред нашим государем императором и заберет. Непременно заберет. Я уверен в том.

Казаки снова удивились. Фрол с волнением произнес:

– Раз надо, значит надо. Там ему будет премного лучше.

– Так точно, – поддакнул Аристарх.

Александр Дмитриевич посматривал в сторону Анны, а казачка – в его.

«Хороша девица!» – отметил про себя гвардеец.

– Зинаида, приготовь покушать. У нас гости! – крикнул Мухин и добавил улыбаясь. – И выпить!

Вышла старуха-хозяйка, поворчала, принесла бутыль водки и пошла готовить.

Посидели. Поговорили. О казаках, о крае, о Боташеве. Фрол предполагает до сих пор, что Боташева убили люди разбойника Николы Дикого.

– Он это учинил, как не ему. Какой год за ним гоняемся – все без толку, никак не можем поймать. В том году двоих моих казаков убил. Они сопровождали в Енисейск одного золотопромышленника. А эти антихристы прознали как-то, подкараулили и напали из засады. Всех перекололи. Золото забрали и скрылись. Посему атаман Дикий – мой должник. Не успокоюсь, пока не изловлю эту тварь двуногую и не уничтожу.

– Сказывают, он со своими людьми скрывается в тайге, – подержал разговор Аристарх. – Там чуть ли не целый острог воздвигнут. И разбойников тьма-тьмущая. Но где это место находится, никто не знает. Пробовали некоторые смельчаки искать бандитское логово, да только все напрасно – сгинули без вести в лесной глухомани.

– Острог? Весьма любопытно, – Голевский сделал вид, что в первый раз слышит об этом.

Казаки пригласили капитана в гости, и тот пообещал заглянуть к ним в станицу.

– Лучше, ежели бы ваше высокоблагородие приехали седьмого декабря, – сказал Фрол. – В день Святого Николая Чудотворца, на наш общевойсковой казачий праздник. Будут состязания, веселье, послушаете наши казачьи песни.

– Обязательно, Фрол, приеду, не сомневайтесь, – заверил Голевский.

– Добро.

Казаки уехали. Мухин предложил продолжить застолье, на что капитан согласился.

– А понравилась ли тебе Анна? – спросил у друга Мухин. – Трудно в нее не влюбиться.

Голевский улыбнулся.

– Пожалуй, ты прав. Хороша девица, ничего не скажешь. Красавица. А что, она замужем или как? Нареченный есть?

– Вдова она. Был у нее когда-то муж, казак молодой, удалой, да погиб трагически. В Енисее утонул. Всего-то полгода замужней побыла. А на данный момент одинока. Многие сватаются к ней, да всех она спроваживает. Крутой нрав у нее, как у необъезженной кобылицы. Как что-нибудь не по ней, так сразу брыкается. Очень горда, знает себе цену, поэтому нелегко ей найти достойного мужа. Ей бы генерала или бы, на худой конец майора, только генералы и майоры ищут девиц своего круга, побогаче да познатнее.

– Оно верно.

На этом разговор о казачке Анне закрыли. Продолжили застолье и стали вспоминать военное время. Легли спать далеко за полночь.

* * *

Игнат шумно втянул ноздри…

Ах, какой запах, у-у… Вкуснотища!

В руках у старика лукошко со свежевыпеченными пирожками. Сейчас он угостит своего хозяина. Вот он, барин, сидит на стуле, читает какой-то журнал и еще не ведает о лакомом гостинце. Но сейчас он узнает, что принесли и от кого. От такого аромата и вправду не устоять!

Как вкусно! У-у!..

– Барин, вам пирожки! – радостно воскликнул Игнат.

Голевский оторвал взгляд от журнала и заинтересованно спросил:

– Пирожки? От кого же, голубчик?

– Какой-то мальчишка передал. Сказал, что от Анны – казачки со станицы. Вы ее знаете.

– От Анны? – удивился Александр Дмитриевич.

«Вот так сюрприз!»

– От Анны, барин, от Анны.

– Как вкусно пахнут, это ж надо!

Капитан внутренне улыбнулся.

«Казачка Анна? Эта чернобровая красавица? Неужто роман начинается? Весьма занятно. Гвардейский офицер и казачка. Интересный сюжетец для сибирской глубинки. Да, но за этой казачкой грех не приударить. Точно спелая ягодка. Словно распустившийся весенний цветок. Наполненная силой земли и света. Красавица-женщина! Так и тянется навстречу любовным приключениям. Может, и я соизволю пойти ей навстречу. Как знать».

– А ну-ка, любезный, сделай одолжение, неси-ка их сюда, – поторопил слугу Голевский. – Записки там никакой не прилагается, а?