Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Товарищи, Гапон, сам того не желая, прекрасно справился с задачей: теперь разорвана порочная связь пролетариата и самодержавия. В рабочих обретём мы необходимую толщу народной поддержки.
Они говорили, перебивали друг друга: Ольга лишь изредка вставляла реплики. Я быстро заскучал, не понимая сути спора, и начал думать о своём: мне вдруг представился летний пруд на нашей даче, скрип уключин и Ольга напротив – в лёгком сарафане, загорелая и смеющаяся.
– Необходимо учиться! Изучать историю уличных боёв, и здесь нам в помощь богатый опыт Парижской коммуны!
– У французов была Национальная гвардия, вооружённая и организованная. А у нас? Боевики хороши для актов устрашения, но для военных действий их недостаточно. Обращаться за помощью в центр – значит, расписаться в бессилии нашей местной организации. Нужны новые идеи, товарищи; но где их взять, если среди нас нет профессиональных военных? Да хотя бы служивших в армии. Что говорить: просто нет мало-мальски знающих современное военное дело.
Ольга качнулась вперёд и возразила:
– Почему же? Есть такой. Сын и брат офицера, весьма осведомлённый. Товарищ ещё молод, но уже проявил себя в деле. Все вы слышали о случае на Васильевском: здесь тот самый стрелок.
Я не сразу понял, кто имеется в виду; но Ольга прошептала на ухо:
– Вот твой Тулон, мой юный Бонапарт.
Неожиданно поцеловала в щёку и подтолкнула; растерянный, я вдруг оказался у самой лампы. Из темноты на меня смотрели незнакомцы; я чувствовал, что они чего-то ждут.
– Ну же? Что вы имеете сказать?
Возможно, дело бы окончилось конфузом, но моя щека всё ещё помнила бархат её губ; я выступил неожиданно для себя самого:
– Во-первых, без хорошего оружия бой невозможен. В городской тесноте револьверы имеют ценность, но весьма малую. Нужны ружья.
– То есть первым делом – захват охотничьих магазинов? – деловито спросили из темноты.
– Нет. Надобны карабины, винтовки. Армейского образца. А вот как их добыть – вопрос. Значит, нужны сторонники в войсках. А пока что можно нападать на часовых: только в Петербурге – десятки полков, а значит, сотни караульных постов. Там, на складе, быть может, никому не нужная дрянь вроде валенок или старой конской сбруи, зато у часового – винтовка и подсумок с патронами. Нередко солдат – забитый, неграмотный, робеющий; он сам уже боится, встав на пост. И, насколько я знаю, у старослужащих принято запугивать таких, рассказывать о всяких страхах – для них это развлечение, а первогодок собственной тени пугается. Думаю, что можно отобрать у такого винтовку даже без применения особого насилия.
– Неплохо, неплохо. Кроме того, предпринимаются меры по закупке оружия… Впрочем, не будем обременять молодого человека излишними знаниями.
«Не доверяют», – понял я. Но обидеться не успел.
– А что по бою на баррикадах? Вы ведь имеете опыт.
Я не стал рассказывать, что весь мой опыт боя на баррикаде заключён в побеге за силуэтом Ольги в подворотню. Вместо этого сказал:
– Расположение баррикад должно быть намечено заранее, с учетом возможного обхода противником – лучше ими огораживать некий квартал, создавая район, приспособленный для круговой обороны. Да, и хорошо бы учитывать наличие материала: например, дровяные склады или запасы камня для мостовых, чтобы строить более прочные укрепления. Впрочем, против артиллерии любые баррикады бессильны. Далее: нужны небольшие летучие команды для внезапных нападений на скапливающиеся перед укреплениями войска. Из подворотен, окон квартир. С крыш. Такие маленькие отряды должны скрытно проникать в тыл и производить панику. В городских условиях войскам неуютно, это ведь не в поле; тесно – любой выстрел в цель. Обзор плохой. Надо смелее привлекать молодёжь: из гимназистов, реалистов, учеников коммерческих и технических училищ, из подмастерьев. К ним внимания от полиции меньше. Солдаты поголовно – чужаки, а мы в Петербурге родились, выросли, знаем каждый закоулок.
Я замолчал; молчали и слушатели. Мне показалось, что сейчас надо мной начнут смеяться; однако тишину вдруг нарушили аплодисменты. Все заговорили разом:
– Толково!
– Ольга, ты молодец, такой перл разыскала.
– Молодой человек дело говорит. Надо юных в наши ряды: лет с четырнадцати, а то и двенадцати. Связниками, посыльными, разведчиками.
Воодушевлённый, я решил закрепить успех:
– Летучие отряды хорошо бы, кроме револьверов, снабдить бомбами. С крыш швырять – милое дело; а для скученных в тесноте улиц войск – смертельная опасность.
Разговор смолк; я успел подумать, что сморозил глупость, когда произнесли:
– Эх, бомбы. Вот с ними закавыка. Трудное дело и опасное.
– В Тифлисе на прошлой неделе лаборатория взорвалась, погибли товарищи.
– Бомбисты-химики наперечёт. А химикаты доставать? Хороший снаряд изготовить непросто.
– Подождите, – перебил я, – если так трудно с бомбами – можно придумать простые зажигательные гранаты. Тут ведь главное – напугать. Хотя и гореть – дело малоприятное.
– Интересная идея. Но кто воплощать будет?
И тут я, совсем потеряв голову, сказал:
– Могу и я. С химией дружу, к хорошей лаборатории доступ имею.
И опять сорвал восхищённые возгласы.
– Юлий Цезарь революции! На все руки.
– Надо немедленно привлечь к работе. Сообщить Толстому…
– Стоп, товарищи! Никаких имён, я же предупреждал.
Разговор разом смолк; я опять почувствовал себя чужаком.
– Ну что же, Николай, мы вам очень благодарны. За любопытные идеи, за готовность помочь святому делу освобождения. Вас проводят.
Меня вывели на улицу; Ольга и Михаил остались там, в тайной квартире.
Было немного обидно; но всё покрывал один миг: когда я выходил из тёмной комнаты, Ольга поймала меня за руку и торопливо поцеловала. На этот раз – в губы. Почти неощутимо, мельком; это было божественно.
Поцеловала и шепнула:
– Не подвёл меня, молодец.
Я брёл домой, идиотски улыбаясь.
* * *
Из письма инженер-капитана Ивана Ярилова;
остров Мадагаскар, стоянка
Второй Тихоокеанской эскадры, январь 1905 г.
«…и пальмовые ветви вместо еловых. Вот такое смешное Рождество. Нижние чины задумали переодеть одного кондуктора, обладателя густых седых усов; причём изготовили для него хвост наподобие рыбьего, трезубец из пушечного банника и картонную корону. Получилось нечто среднее между нашим Дедом Морозом и Нептуном; но вмешался корабельный священник, обозвал матросов язычниками и ходатайствовал перед командиром о запрете; батюшка наш – из новичков во флоте и не знает, что такие развлечения на флоте даже поощряются. А по мне так – пусть себе развлекаются. Уж всяко лучше, чем по кубрикам запрещённые брошюрки читать.