– Это чудо.

– Что они здесь делают? – возмутилась миссис Биглет, когда они ушли.

– Миссис Биглет, этот мальчик и его мама навещали вас каждый день. Я думаю, эта женщина не сделала бы для вас большего, даже будь она вашей родной дочерью.

По щеке миссис Биглет скатилась слеза. Она смахнула ее рукой и повернула лицо к медсестре.

– Отдыхайте, – сказала ей та.

Примерно то же самое делала вся страна в более широком масштабе. Простились, пора и отдохнуть. Люди устали за эти странные дни. Миллионы твитов и постов в соцсетях, десятки тысяч статей и репортажей, воспоминаний и исторических анекдотов, комментариев к комментариям буквально опустошили всех. Волнение, вызванное уходом королевы, достигло пароксизма с проездом королевского гроба по улицам Лондона и впечатляющей церемонией похорон. Официальный траур закончился, оставив всех пришибленными, потерянными в бледном полусвете между мирским и священным, и каждый ждал завтрашнего дня, чтобы вернуться к своим заботам.

Поэтому никто не видел в ту ночь, что все лебеди королевства тоже оплакивали на свой лад уход той, что была их королевой.

Элиот кубарем скатился с кровати, услышав звонок в дверь. Он побежал открывать в одних трусах, пытаясь рукой пригладить всклокоченные волосы. Вошел Фергюс с фигуркой в руках. Элиот принял его прохладно.

– Ты должен был принести ее вчера, хорошо, что мама ничего не заметила.

– Всё равно она больше не работает. Наверно, батарейки сели. Зато вчера я срубил кучу бабок. Ты себе не представляешь. И я принес тебе твою долю.

– Я вчера не работал, Фергюс. Оставь эти деньги себе.

– Ни за что, старина. Это же благодаря тебе и Елизавете. Куда, кстати, ее поставить?

– Сюда, на этажерку. Ты завтракал?

– От кофе не откажусь.

Элиот включил кофеварку и сунул два ломтика хлеба в тостер. Достал из холодильника варенье, поставил на стол три чашки и приборы.

– Располагайся, – сказал он, направившись в свою комнату, – я пойду надену свитер.

Он заскочил по дороге в туалет и вернулся, просовывая руку в рукав. Фергюс, уже усевшийся за кофе с молоком, показал краем тартинки на третью чашку.

– Твоя мать не на работе?

– У нее отгулы, она еще спит. Хорошо, что ты ее не разбудил, неделя у нее была еще та.

– Ты меня удивляешь!

Фергюс сунул тартинку в рот и стал жевать, глядя в пространство. Он смахивал на жвачное животное, когда в голове у него вертелась мысль.

– Я хотел тебя спросить: на что ты, собственно, копишь бабки?

Элиот налил в кофе немного холодного молока и размазал по тосту ложку мармелада.

– На путешествие.

– Вау, ты сваливаешь из страны?

– Нет, это будут скорее каникулы. Но мне надо экономить.

– Ясно. Твои каникулы случайно не связаны с девушкой по имени Сэм?

– Отстань, Фергюс. У меня даже нет ее адреса. Я буду работать у Тома все вечера. Он согласен.

– Хорошее дельце для твоего братана, он тебе платит половину тарифа!

– Ничего, найду еще что-нибудь. Я просто тебя предупреждаю, что меньше будем видеться…

– Это из-за твоей мамаши, да?

– Да нет же, хоть она иногда бывает на тебя зла, ты же знаешь, вообще-то она хорошо к тебе относится.

– Тебе виднее…

Они молча закончили завтрак. У Элиота не было четкого плана, только смутная надежда отыскать Саманту, но Фергюс отлично понимал, что в планах приятеля ему нет места.

– Я пошел, – сказал Фергюс, вставая.

Он оставил на столе сорок фунтов банкнотами и мелочью.

– Возьми их, это твоя доля. Элиот?

Элиоту было так неловко, что он едва поднял голову.

– Ты не забыл, что я твой друг? Так что, если понадобится помощь, даже с каникулами или, не знаю, с поисками подружки, к примеру, ты можешь на меня положиться. Окей?

Элиот встал и пожал ему руку на их манер: они сцеплялись пальцами, после чего обнимались.

Джун вышла в кухню через две минуты после его ухода.

– Ты уже позавтракал, детка? Я слышала голоса. Кто это был?

– Фергюс.

– Мог бы посидеть еще немного, я бы напекла блинов. Ты всё еще хочешь пойти на выставку Гогена?

– Э-э, не сейчас, мам.

– Это же ты хотел…

– У меня свидание.

– А, вот почему ты так хорошо причесался. Я ее знаю?

– Мама…

Он надел парку.

– Может быть, после обеда? – настаивала Джун. – В кои-то веки мы можем куда-то выбраться вместе.

– Ладно, мам. Скажем, в час? Пообедаем и пойдем.

Элиот хлопнул дверью, вызвал лифт и набрал на своем телефоне номер Мэдди Ирлингтон. В магазинчике у входа в метро купил букет. Впервые в жизни он собирался подарить цветы не матери.

Найджел снял трубку и сделал знак Гарди, сидевшей по другую сторону стола.

– Это из больницы, – сказал он, прикрыв трубку ладонью. – Миссис Биглет очнулась.

Гарди подняла большой палец и продолжала просматривать электронную почту, пока Найджел закруглял разговор.

– Поехали, – скомандовал он, надевая куртку.

В машине они почти не разговаривали, но оба надеялись, что этот визит в больницу станет поворотным моментом в их расследовании. Дежурная медсестра, однако, дала им всего четверть часа, чтобы, подчеркнула она, не утомлять больную.

Миссис Биглет, обложенная подушками, приняла их, как принимала бы гостей в своей гостиной, но говорила слабо и едва слышно. Гарди представилась, представила своего спутника и повела беседу тактично, начав по возможности с самого начала, с нападения. Но миссис Биглет смутно помнила, что произошло. Отлично помнила она, как сидела перед телевизором, ошеломленная известием о смерти королевы, и потом, позже, как позвонила и вызвала полицию и скорую.

– Между этими двумя моментами, миссис Биглет, сколько прошло времени?

– Я не знаю.

– Что вы слышали?

– Сильный шум… – она прижала ладони к вискам, усиленно вспоминая, – …и еще ветер.

– Ветер?

– Завывание ветра и глухой рокот. Как во время грозы.

– А это как случилось? – задала следующий вопрос Гарди, показывая на царапины на ее руке.

– Зверь в тумане… прозрачный зверь, – пробормотала миссис Биглет, касаясь их кончиками пальцев.

Ее губы едва шевелились, а глаза смотрели в невидимую точку над головой сидевших напротив детективов.