Глава 9

Утро следующего дня началось для меня с цветочного аромата. Он был таким сильным, будто я проснулась посреди оранжереи, а не в своей спальне. Моя Тальма каждый день приносила свежий букет, но никогда еще запах цветов не был так ярок, как в это утро. Сев на кровати, я огляделась, а после, так ничего и не найдя, пожала плечами и поднялась с постели. Потянувшись, я накинула легкий халат и направилась к двери. И вот когда я ее распахнула…

– Бо-оги, – изумленно протянула я и обвела взглядом гостиную, уставленную цветами. – Откуда всё это? – спросила я Тальму, как раз ставившую на стол вазочку с небольшим, но очаровательным букетом из полевых цветов.

Впрочем, одарили меня не только полевыми цветами, но и срезанными в оранжерее, быть может, в цветнике, а может, и доставленными из ближайшего города. Это живо напомнило мне утро после дня моего рождения, знак внимания, показавший, что я не оставила своих гостей равнодушными. После мне еще присылали цветы, не так щедро, конечно, но они были. Впрочем, с момента моего появления во дворце всякие подношения закончились. И вдруг это цветочное море…

Заинтригованная, я прошлась вдоль ваз с букетами и приметила записку. Открыв ее, я прочитала и хмыкнула: «Очаровательной квинигер». Я рассмеялась – меня назвали воительницей. Впрочем, квинигеры поклонялись иному богу. Они поклонялись Кингерду – богу славы и побед. Этот культ давно остался в прошлом и даже считался языческим. И уж точно никто бы нынче не надел бы на женщину доспехов, не вручил бы ей оружие и уж тем более не выпустил на поле боя. Когда-то давно квинигер нанимали на службу, и считалось, что они лучшие телохранители. И в сражении эти женщины бились с мужчинами плечом к плечу. Но… всё это сегодня считалось недопустимой дикостью. Время квинигер окончательно миновало лет пятьсот назад, и теперь они стали всего лишь легендой.

– Значит, скачки, – усмехнулась я себе под нос и взяла записку из следующего букета. – «Милый мотылек, трепетание ваших крылышек ранило меня в самое сердце. Искренне ваш К». Какая пошлость, – фыркнула я и перешла к следующей записке.

Не во всех букетах были записки, кто-то из дарителей решил остаться неизвестным. А кто-то и просто желал доброго утра, обходясь без всяких эпитетов и намеков на флирт, но показав свое доброе отношение. Такие подписывались полным именем. И все-таки более всего меня заинтересовал один-единственный букет – тех самых полевых цветов, который принесли последним, наверное, именно своей незатейливостью. И записка тоже имелась, только было там всего одно слово «Очарован», но ни подписи, ни даже одного инициала.

– Кто принес? – спросила я Тальму, расправлявшую цветущие ветки в одной из ваз. – Этот букет кто доставил?

– Лакей, ваша милость, – ответила она, посмотрев на меня. – Почти все цветы принесли дворцовые лакеи. Вон тот, – она указала на другой букетик, стоявший рядом с полевыми цветами, – слуга его милости барона Гарда принес.

Я протянула руку, взяла записку и прочитала: «И все-таки я бы вас обошел. Оспорите? Если да, то я в вашем распоряжении». Рассмеявшись, я так и представила барона, потирающего руки в предвкушении новых скачек. Однако его записку я отложила и вернулась к полевым цветам. Воображение нарисовало не свойственную мне романтическую картину, как некий мужчина, выехав с утра на прогулку, собирает для меня простой, но очаровательнейший букет. И на месте этого мужчины я видела только одного – Его Величество. Но ведь и вправду, кто был бы немногословен и вовсе обошелся без подписи? Только он.

– О Хэлл, – прошептала я. После подняла букет к лицу и вдохнула приятный и простой аромат. – Чудесно…

– Ее светлость велели явиться к ней, как только вы проснетесь, – произнесла служанка, вернув меня с облаков.

Охнув, я порывисто обернулась к ней и возмутилась:

– Отчего же сразу не доложила?

– Так докладываю же, – ответила она чуть обиженно. – Вы только проснуться изволили, минут пять как встали, вот я вам почти сразу и говорю. А до этого вы меня про цветы спрашивали. А теперь я доложила.

– Приготовь мое сиреневое платье, – приказала я и удалилась в умывальню, чтобы привести себя в порядок.

И пока я умывалась, одевалась и сидела перед зеркалом, ожидая, когда Тальма причешет меня, мысли то и дело крутились вокруг букетика и этого единственного слова «очарован». Я уговаривала себя, что прислать его мне мог кто угодно, но воображение упорно рисовало государя с полумечтательной улыбкой на устах, когда он срывал для меня цветы. Но вскоре почувствовала раздражение. Вот еще новости, никогда не страдала от девичьих грез, а тут вдруг летаю в облаках и улыбаюсь… Я посмотрела на свое отражение и фыркнула – и вправду улыбаюсь.

– Глупость какая, – проворчала и поджала губы, чтобы они перестали растягиваться в глупую ухмылочку.

– Да что же вы всё гневаетесь, ваша милость, – всплеснула руками Тальма. – Ничего я и не глупая, но не перебивать же мне вас было, пока вы про цветы спрашивали. Простите, коли рассердила, впредь этого уже не повторится.

Я встретилась с ней взглядом через отражение и отмахнулась:

– Я вовсе не гневаюсь, Тальма. Заканчивай с прической.

– Так вот одну шпильку и осталось вколоть, – сказала она и, воткнув шпильку, увенчанную жемчужиной, отошла на шаг назад и улыбнулась. – Ну и красавица же вы, ваша милость. Гляжу, и наглядеться не могу.

– Благодарю, – ответила я рассеянно и поднялась с низкого кресла, на котором сидела.

– Завтракать подавать, ваша милость?

– Позже, – снова отмахнулась я. – Сначала схожу к ее светлости.

– Исхудаете, госпожа, – служанка укоризненно покачала головой.

Я отвечать не стала. Бросив на себя в зеркало последний взгляд, я направилась к дверям, но прежде вновь вдохнула аромат полевых цветов и поспешила к герцогине. Настроение у меня было превосходным. Таким же превосходным было настроение у ее светлости, и как только я вошла к ней в комнаты и присела в реверансе, моя покровительница, сидевшая в кресле, протянула ко мне руку и позвала:

– Шанриз, дитя мое, идите же ко мне.

Поспешив исполнить ее повеление, я опустилась перед ней на одно колено и замерла, глядя герцогине в глаза. Она ласково потрепала меня по щеке и накрыла ладонью мою руку, уже покоившуюся во второй ладони ее светлости.

– Каков успех, дитя мое, – негромко произнесла герцогиня. – Вы произвели фурор вашей выходкой, еще и я с этими ставками подогрела интерес и азарт. Мы с вами славно сыграли. Половина двора от вас в восторге, вторая половина