Завершив водные процедуры, Квиллер решил перед сном просмотреть «Уилсон куотерли». Он как раз усаживался поудобнее, когда услышал доносившиеся снизу странные звуки, словно кто-то устраивал небольшой погром. Вскочив, он бросился к балконной решётке и услышал злобное рычание и фырканье.

Первой мыслью Квиллера было, что Коко раздразнил койота, и тот, разбив окно, устраивает внизу вселенский хай. Но нет! Не кто иной, как сам Коко бился в приступе кошачьей истерики, который всегда случался с ним перед Великим ураганом. Он метался по комнате, сбрасывая лампы, декоративные безделушки, опрокидывая стулья, кухонные принадлежности и все предметы, лежавшие у Квиллера на письменном столе.

– Коко! Нельзя! – прогремел он голосом, который должен был утихомирить кота. Коко продолжал бесноваться, ища, что бы ещё учинить.

– Вкусненькое! – прозвучало магическое слово. Коко продолжал кружиться в пышном ворсе ковра, теперь густо обсыпанного солёным миндалём из плетёнки для орешков.

Вдали прогромыхали раскаты грома, закончившиеся оглушающим ударом, устрашающим «трах-тах-тах» – будто артиллерийский залп.

Коко спокойно встал, отряхнулся во всю свою сиамскую мощь, сбросив с шерсти солёные орешки. Затем спокойно поднялся наверх, предоставив Квиллеру ликвидировать последствия учинённого им погрома.

Квиллер был не в настроении наводить чистоту в столь поздний час. Он поставил на место опрокинутую мебель, подобрал кое-что из кухонной утвари и сокрушенно покачал головой над усыпанным орешками ковром. Было уже за полночь. Он устал. Сиамцы – оба – находились у себя, и он тоже удалился в свою спальню.

Раскаты грома не переставая сотрясали западную часть неба. Сквозь тучи на землю сыпались ветвистые молнии. Через верхнее окно открывалась зловещая картина: полыхающее неоновым огнем небо, какого Квиллеру ещё не доводилось видеть. Вдруг вдали огромный огненный шар, казалось, запрыгал по верхушкам деревьев, словно искал для себя достойной высоты мишень. Охваченный благоговейным ужасом, Квиллер не слышал полицейских сирен. Но увидел внезапный сноп света, озаривший полуночное небо, и услышал пронзительное «ту-ту-ту» пожарных машин, мчавшихся из двух, затем из трёх мест! У него кровь застыла в жилах. Молния искала самую высокую мишень! Там, на северо-западе, был Большой Дом на Холме!

Он включил приёмник и услышал голос, вещавший: «…на Западной Кеннебекской дороге горит поместье Хиббардов. Пожарные расчёты из четырёх мест выехали…»

Единственное, что пришло ему в голову, было: «Слава богу, что Вайолет до этого не дожила!»

Он не спал в эту ночь. Сиамцы тихо прокрались в его комнату, чтобы внести в его душу тот покой, в котором, казалось, они знали, он нуждался.

Зарево продолжало заливать небо и после того, как утихли раскаты грома и вспышки молнии. Он не мог никому позвонить в середине ночи, и до половины седьмого никто не звонил ему,

– Квилл, это Джуниор, – сказал настойчивый голос – Ты слышишь…

– Да, слышу.

– Мы делаем экстренный выпуск. Поджимают сроки, Ты не мог бы приехать в город, помочь?

Квиллер наскоро оделся, глотнул на ходу кофе, побросал сухого корма в кошачьи плошки и поехал в редакцию. Любая работа, какую ему там могут поручить, поможет заглушить чувства, затопившие сейчас его душу.

Он составил описание дома, сочинил подписи под фотографиями Бушленда и указал на того, кто мог бы дать дельную информацию.

Пожар в Хиббард-Хаузе занимал три первые страницы. Заголовок крупными буквами гласил:

ПАМЯТНИК АРХИТЕКТУРЫ СГОРЕЛ ДОТЛА

А колонка, помещенная сбоку, была озаглавлена:

ГЕРОЙ ПОГИБ, ПЫТАЯСЬ СПАСТИ СОБАКУ

Как только газету отправили в типографию, Квиллер уехал. Он отправился прямо домой, избегая встреч с городскими сплетниками, чьи домыслы уже передавались местной радиостанцией или агентством ОЗР (один знакомый рассказал).

Дома он стёр с автоответчика все сообщения, кроме одного. Все другие, он решил, пусть позвонят ещё раз или купят газету. Единственный человек, с которым он хотел поговорить, был Джад Амхёрст. Именно Джада он рекомендовал редактору «Всячины» как человека, способного лучше остальных рассказать о Хиббард-Хаузе. Теперь он позвонил ему в Каменную Груду. Когда Джеффри Хиббард строил его столетие назад у подножия холма, меньше всего старик предполагал, что это будет единственное здание, которое уцелеет, а всё остальное погибнет в огне пожарища.

Когда Джад прибыл в «Ивы», он выглядел на десять лет старше, чем во время их последней встречи. Квиллер и сам чувствовал себя на десять лет старше.

Они молча поздоровались за руку, забыв об особом рукопожатии фанатов «Скуунка», и на вопрос хозяина дома, что он будет пить, гость ответил – кофе.

Квиллер жестом попросил его сесть в кресло – любое из двух.

– Прошу вас. Устраивайтесь поудобнее.

Джад держал кейс, который сразу поставил на кофейный столик.

– Хорошо отвлечься на какой-то час-другой, – проговорил он. – От одного зрелища этой горы пепла делаешься больным. Тягостно быть свидетелем конца – конца чего бы то ни было. Прошлой ночью мы сидели в Каменной Груде за картами и уже собирались расходиться, когда раздался оглушительный раскат грома, за которым последовала ослепительная вспышка молнии. И было это очень, очень близко! Мы бросили карты и выбежали из дома. И сразу грохнуло, как при взрыве. Олден позвонил девять-один-один. Показались языки пламени. Мы ринулись наверх – на холм. Уже на все голоса ревели сирены. Вдруг Олден закричал: «Собака! Собака! Собака!» Тассо был заперт в одной из комнат рядом с кухней. Мы пытались остановить Олдена, но он ринулся к горящему дому, зовя пса по имени! Пожарные заорали на него, но он не отступился… Больше мы его не видели. В газете сказано, что и Олден, и пёс скорее всего задохнулись от дыма; так это или нет, но оба они сгорели вместе со старым Хиббард-Хаузом.

– Вы, наверно, были в шоке.

Джад кивнул.

– Мы не могли ни о чём думать. Мы не могли связать двух слов. И конечно же, не могли спать. И мы оказались запертыми в Старой Каменной Груде, потому что воздух снаружи был пропитан дымом. Братья Виски нашли в комнате Олдена бутылку виски и принялись тихо напиваться. Я подошёл к книжной полке, чтобы хоть на какое-то время забыться, отвлечься от обрушившегося на нас горя. Вот тут-то мой взгляд задержался на книге, название которой мгновенно вывело меня из ступора.

Джад потянулся к кейсу и отжал зажимы.

– На полке стояла «Смерть после полудня» Хемингуэя. Та самая книга, которую украли в ЦЭС.

– Но она издана многотысячными тиражами…

– Да, но на этой есть автограф, и она из первого издания… а внутри стоит печать с шифром ЦЭС! – Он вынул книгу из кейса и передал Квиллеру.

Квиллер посмотрел на шифр и пробормотал: