– Воспитаешь его?

– Это несложно. Героев растить легко.

– Что же трудно?

– Трудно вырастить достойного человека. Но я постараюсь.

– Он переживет свое горе?

– Он мал. В этом возрасте беда забывается быстро.

– Или не забывается вовсе.

– Марх, пусть шрамы остаются – но раны всё-таки заживают.

– Увезешь к себе?

– А куда еще? Хен Вен обрадуется… ухрюкается от счастья.

– Ты уверен, что он ей понравится?

– А ты в этом сомневаешься? Да ну?

– Это хорошо, – медленно кивнул Марх.

– Что именно? – Колл посерьезнел.

– Хорошо, что он выбрал тебя. Или ты его – неважно. Хорошо, что он будет расти у тебя. Вдали ото всех.

– Сменить ему имя?

– Не стоит. Мои эрлы не болтливы. О спасенном сыне Ирба скоро забудут. Ты же не собираешься принимать гостей и показывать воспитанника?

– Да уж!

Они оба рассмеялись: Колл славился своей нелюдимостью.

Потом эрл-Свинопас спросил:

– Марх, что ты задумал? Для чего ты хочешь спрятать Друста?

– Не поверишь: не знаю. Просто… лучше появиться сразу сильным. И не показывать до поры свою мощь – пока не понадобится. А в этом мальчике заключены немалые силы. Пусть его считают погибшим. Пусть о нем забудут. Тем ярче будет его возвращение – но уже не ребенка.

Колл кивнул и сказал негромко:

– Будь уверен, мой Король: сын Ирба взрастет в тайне и явится во всей мощи – в свой час и к своей славе.

Марх вздрогнул. Он слишком хорошо помнил, кто когда-то сказал эти слова о нем самом.

История – повторялась?

Собрать Друста на долгие годы учебы было делом недолгим: Колл не признавал никаких излишеств, во всем походя скорее на крестьянина, чем на эрла. Так что мальчику выдали запас добротной, но некрашеной одежды – и всё. Эрл-Свинопас решительно сказал, что прочее или есть у него дома, или этот кутенок сделает себе сам.

Друст ничуть не боялся покидать Тинтагел, хотя еще вчера не мог отойти от Марха и на шаг. Он только спросил:

– Дядя Колл, а с нами по дороге не..?

– Нам недалеко идти, – успокоил его Свинопас. – Ничего не случится.

Марх взял племянника на руки:

– Удачи, малыш. Вырасти сильным и мудрым. Слушайся наставника – и Хен Вен.

– А кто это – Хен Вен?

– Узнаешь, – хмыкнул Колл.

Они вышли из замка и довольно долго шли холмами на юг. Вдруг на одном из холмов Друст почувствовал… это было почти как там, куда их привел отец…

Мальчик заревел от страха, но Колл не обратил на его слезы никакого внимания. Железным захватом стиснув запястье малыша, он продолжал идти, почти таща его за собой, – Друст, конечно, пропустил тот миг, когда Колл свернул. Свернул не за менгир, не в лесной чаще, не в сумерках и не в туманах – а в солнечный полдень, прямо на вершине холма. И внизу стала видна хижина, которой только что не было.

К хижине был пристроен свиной закут – почти такой же большой, как это убогое жилище.

И оттуда – то есть из закута, не из дома – вдруг раздалось такое громкое и радостное хрюканье, что Друст даже позабыл реветь и бояться.

– Иду, малышка, иду, лапушка! – отвечал в пространство Колл, ускоряя шаг.

Друст побежал вприпрыжку, чтобы не отстать.

– Я тебе маленького свинопаса привел… – приговаривал Колл на ходу, словно успокаивая то огромное существо, которое продолжало радостно хрюкать. – Да подожди ты, ты же так мне весь закут разнесешь!

Они уже спустились. Колл обернулся к мальчишке:

– Ты меня спрашивал, кто такая Хен Вен? Иди и знакомься.

Сказать, что Хен Вен была большой свиньей, – не сказать ничего. Она была огромна. В холке – даже выше Друста.

А еще она была мохнатой. Как овца. Шерсть у нее оказалась короткой, свитой в тугие кольца. Когда свинью выпустили побегать, оказалось, что ее шкура – светло-серая.

И она умела говорить. Нет, не шкура, шкуры говорить не могут. Говорила Хен Вен. Только говорила она по-свински… то есть на своем свинском… свинячьем языке. Колл ее понимал и отвечал ей по-человечески. А она ему хрюкала.

Но всё было и так понятно: они очень соскучились друг по другу. И теперь болтали, как всегда взрослые болтают при встрече.

Лепешки на ужин Колл пек сам – на раскаленных камнях очага. Обычные, ячменные. Грубая пища. Но Друст был готов уписывать их за обе щеки еще горячими – так они были вкусны. И родниковая вода – запить.

После чего Колл надвое разделил охапку соломы, выдал Друсту меньшую часть – и старый плащ впридачу. Лучшей постели в замке эрла-Свинопаса не водилось.

– Спать, – негромко велел он. – Завтра у тебя будет тяжелый день. И послезавтра тоже. И вообще – пока ты будешь у меня учиться.

– А чему ты станешь меня учить, дядя Колл? – глаза мальчишки зажглись любопытством.

– Запомни, – хмуро отвечал Свинопас, – к тем, кто тебя учит, обращаются «наставник».

– Наставник, – понятливо кивнул Друст, – а меня будешь учить не только ты?

– Не только, – буркнул тот и приказал: – Марш спать! Остальное завтра.

После чего вышел из хижины, не дав мальчишке задать очередной вопрос.

Обиженно шмыгнув носом, Друст устроился спать подле очага. Ему, почти с младенчества росшему на летних пастбищах Альбы, охапка соломы была вполне удобным ложем.

Колл пришел к Хен Вен, почесал ее за ушами, она довольно хрюкнула.

– Не хочешь сменить облик? – осведомился Свинопас. – Он спит, он не увидит.

– Хр! – отвечала та.

– Ну, как знаешь. Так как тебе этот мальчик?

– Хр-хр-шш…

– Он внук Рианнон. Он – твой свинопас по праву крови. Обучишь его?

– Хрю!

– Он боится магии, Хен. Будь осторожна. Не перестарайся.

– Хъръ!

– Не ругайся, я ничуть не хочу тебя обидеть. Просто – любой может увлечься. И ты тоже.

– Хър.

– Да, я знаю, ты всегда была осторожна. Я знаю, что ты самая мудрая, – иначе бы ты была совсем не здесь…

Колл прижался щекой к мохнатой морде свиньи и проговорил:

– Хен, если бы ты знала, насколько я по тебе соскучился… Я бы год-другой еще выдержал, не больше – и вернулся бы к тебе. Я устал от людей, Хен… слов нет, как я устал от них. Прыгают, мечутся, сами не знают, чего хотят, что делают и для чего. Да еще и мрут – привыкнуть не успеешь, а половина королевского совета – новая. Спасибо, хоть вторая половина – наши.