– Буду, – ответствовал Эрл-Свинопас.

Друст стал учиться выходить к Хен Вен. Мальчик и сам не смог бы объяснить, как и во что он вслушивается, но лес словно подсказывал ему. Впрочем, это не всегда был лес… неважно. Какая разница, как оно выглядит? Важно, что оно говорит – на сотни голосов, и некоторые очень доброжелательны. Они расскажут, где сегодня растут древние дубы, а уж догадаться, что Хен Вен будет именно там, – это и полуторагодовалый младенец может!

Друст же считал себя очень взрослым и гордился своими успехами.

У него появилось много свободного времени. Можно было не бегать за свиньей, а бродить по лесу, куда глаза глядят, – иногда сверяясь, где сейчас ХенВенка и как далеко они от дома. Можно было сидеть на берегу омута, жуткого и оттого еще более интересного. И уж если чернокожая обитательница вод плеснет в него водой – это будет так страшно! так здорово!

Можно бродить по лесу, доверяя его тропинкам. Можно разговаривать с деревьями – дуб любит рассказывать долгие-предолгие истории, и если придти к нему с утра, то как раз дождешься, что после полудня туда и ХенВенка притюхает. Орешник – весельчак, у него истории короткие, но зато обхохочешься. А ель – зануда. Дождешься от нее интересного, как же!

Друст начинал понемногу общаться с лесными жителями – с теми, которые бегают. Разницы между ежом и брауни он почти не понимал: оба всклокоченные, оба пыхтят и чуть что – юрк, и нет их! Более рослые, что на двух, что на четырех ногах, к нему не выходили. Так, издалека увидишь, и всё.

– Ты почему не ушел в лес?! – возмущенно спросил Колл, увидев, что воспитанник валяется на солнышке рядом с домом.

Друст сел, лениво призадумался и сообщил:

– Она сейчас… устроилась на своей любимой лёжке у реки, недалеко от пяти дубов.

Колл прищурился, потом изрек:

– Так. Королевский сын изволит бездельничать. Королевский сын счел, что уже всё знает.

– Но, наставник, – обиженно заговорил Друст, – зачем мне бегать по лесу, если мне отсюда ясно, где она?

– Добро, молодой господин. Я найду тебе занятие.

* * *

– Светел славный силой, смёл легко суровых…

– Колл, ты пришел ко мне с заботами мира людей. Так что говори на их языке.

– Благодарю. У меня растет…

– Сын бренина Аннуина. Я знаю.

– Не сын. Племянник.

– Мне всё равно, как это называют люди. Он ему сын, по крови или нет – мне неважно.

– Я хотел бы просить тебя…

– Я согласен. Чему именно?

– Слышать. Видеть.

– Это ясно без слов. Чему из человеческого?

– Лук. И арфа – если получится.

– Хорошо, малыш. Изо всей молодежи ты всегда казался мне самым способным. Думаю, твой воспитанник будет интересным учеником.

* * *

Когда Друст вышел из хижины, ему показалось, что он очутился в зиме, хуже любой лотианской. Над беспредельными снежными равнинами гулял ветер, гнал снег – будто стаи белых волков мчатся на добычу и яростно воют… а стоит вьюге утихнуть, как небо вспыхивает белым, зеленым, голубым огнем.

Мальчик сморгнул – и видение исчезло. Их поляна, где загостилось лето.

И незнакомый чело… то есть, не-человек в серебристых одеждах. Высокие скулы, странный разрез глаз. Длинные светлые волосы на висках заплетены в косы. Лук и колчан за спиной.

Друст поклонился.

– Так ты и есть сын бренина Аннуина? – спросил незнакомец. Его голос был дружелюбным, мягким.

– Я сын Ирба. Мой дядя – король Марх. Я не знаю бренина Аннуина.

– Да, конечно, – улыбнулся тот.

– А ты кто, господин? – осмелев, осведомился Друст.

– Ллаунроддед Фарфаук.

И, видя замешательство мальчика, сидхи добавил:

– Я знаю: мое имя трудно для людей. И ты можешь называть меня просто: наставник.

– А можно… – Друст тянется к луку сидхи.

– Нет, – улыбается тот. – Стрелять из моего лука ты вряд ли будешь, даже когда научишься.

– Не стрелять. Посмотреть…

– Хорошо.

Белое дерево сидхи – Друст уже слышал о нем. Живое. Лук покрыт узорами – и они кажутся дышащими, движущимися. И снова – беспредельные снежные равнины, ветер, мчащиеся призраки…

– Возвращайся, малыш, – мягко говорит Ллаунроддед, забирая лук. – Не уходи в прошлое. Тебя ждет будущее.

– Ты будешь стрелять из своего. Когда его сделаешь. А сделаешь – когда научишься.

– Наставник, а разве можно научиться стрелять без лука?

– Маленький хитрец, – смеется сидхи. – Да, стрелять трудновато. Но ты должен прежде научиться поражать цель. А для этого лук не нужен.

Друст вздыхает: он уже размечтался о таком чудесном оружии.

– Всё просто, сын бренина. Вот дуб на краю поляны. Собери желуди. Попади в дупло. Всеми до одного.

– …Это нечестно! Он не стоит на месте!

– А ты твердо уверен, что твои враги будут ждать, пока ты прицелишься и попадешь в них?

Друст, закусив губу, кидал и кидал желуди в дупло, а вредный дуб оказывался то правее, то левее.

И Лла… Лларо…, в общем, наставник – ласковый, но на самом деле ничуть не более мягкий, чем Колл, совершенно не желал понять, что очень трудно попасть по этому бегающему дереву!

От обязанности пасти Хен Вен его никто не освобождал, но теперь для этого не надо было носиться по лесам и болотам. Просто пару раз днем дотянуться мыслью и вечером сходить за ней.

Остальное время можно было швыряться по этому бессовестному дубу.

Ллаунроддед то приходил и наблюдал, иногда давая советы, то пропадал надолго.

В какой-то момент Друст понял нехитрую вещь: беготню этого дуба можно ощущать так же, как и блуждания ХенВенки. И если почувствовать, куда удерет это вредное дерево, – то попасть по ему будет значительно проще.

Друст кидал и кидал желуди, он попадал, и радость волной поднималась в нем, и солнце светило ярче, и дуб подыгрывал ему, смещаясь то так, то этак, но оба знали: сын Ирба не промажет, теперь уже просто не может промазать, и это было здорово!

– Научился, – улыбнулся за его спиной Ллаунроддед.

– Давай погуляем, малыш.

– Наставник, а мы скоро будем делать лук?

Сидхи мягко улыбнулся, но промолчал.

Его ласковое молчание было неприступнее любых запретов и отказов, Друст выучил твердо.

Смеркалось.

– Наставник, я должен отвести Хен Вен домой…

– А ты позови ее сюда. К нам.