его не решалась. Где ее сын? Если он жив, то почему не живет с матерью? Дом-то огромный! Хватит на три семьи и еще место останется. А может, они разругались? Ведь бывает и такое. И я знаю об этом не понаслышке. Наверно, мое лицо отразило невеселые мысли, потому что Старицкая тут же спросила:

– Алина, а твои родители живы?

– Да, – грустно улыбнулась я.

– Странно, что они не помогают такой славной девочке. Иначе хотя бы сынишку взяли под присмотр. Я вот тоже сыну не уделяла достаточно внимания. Вырос практически за кулисами. Что называется – сын полка. Вернее, сын театра. Иногда даже завидую своим приятельницам, у которых дети, как гусята, за мамкой ходят, ни шага сами сделать не могут. Хотя это не лучший вариант. Душевная близость – это, конечно, хорошо, но ребенка от юбки надо отрывать. Мой Гошенька вот оторвался, так оторвался. Укатил в Америку, защитил степень, преподает в университете. Вижу его раз в год. Два от силы. Скучаю. Ну да ладно…

Старицкая задумалась, ненадолго уйдя в себя.

– Вот внуков мне никак не родит. Да и от кого? В Америке одни ж феминистки да это ювенальное право. Страшно воспитать ребенка, который готов на тебя в органы заявить и пожаловаться, что ущемляют его права, как личности. А я считаю так. Личность личностью, но слово родителей – закон. А если у него на этот счет другое мнение – ремня. Правда, Гошика я не била, сказывалось то, что вокруг всегда было много народа, а я ему внушила, что на людях должен вести себя достойно, потому что он сын примы. Вот и вырос достойный мальчик. Я говорю, возвращайся в Россию, устраивай личную жизнь. А он смеется. Говорит, хочу в жены такую, как ты. А такой нет в природе, поэтому и не смогу жениться. Абы какая мне не нужна.

Вот и кукую одна. Хорошо, в обществе меня не забыли. Приглашают везде, советуются. Одно мое слово, и человечка примут, куда надо…Ладно, заболтала я тебя. Иди отдыхай.

– Спокойной ночи, – пожелала я и направилась к себе. Хотя уже сейчас поняла, что никакого отдыха не будет. Я просто не усну.

Один звонок Подгорскому чего стоил! Уивляюсь, как я смогла сказать то, что сказала. Отрубила по живому. Зато с предложением Старицкой забрезжил свет в конце тоннеля. Я же могу пересдать ЕГЭ, если результаты просрочились и поступить на заочное. И Старицкая возьмет меня секретарем, а не девочкой – прислужкой. А потом…

От радостного возбуждения у меня пересохло горло. И захотелось снова окунуться в убаюкивающее тепло летней ночи. Полюбоваться звездами, которых в городе не видно. И загадать желание, если вдруг увижу падающую звезду. Странное чувство. Я не чувствовала себя человеком третьего сорта или вообще человеческим браком, как это подразумевается в работе сиделки. Мне сразу было сказано – все, что на кухне, бери ешь, не стесняйся. Правда, при Марии я не спешила брать все, что хочу. А то еще скажет, что я все деликатесы слопала или по карманам распихала. Но сейчас, когда она спит, я спокойно могу, наконец, сделать себе чашечку чая и маленький бутербродик. Не потому что хочу есть. Нет. Просто, чтобы почувствовать кайф от лета. Ведь раньше я просто не успевала его почувствовать.

И, призналась себе, что хотела воскресить еще раз в памяти ощущения, которые переполняли меня на наших с Максом пикниках. Огромное мерцающее миллиардами звезд небо, обнимающая таинственная темнота и близость любимого человека.

Забежала в комнату и взяла телефон, будто он еще хранил голос Макса. Не тот, надменный, который колючими иглами впивался в мозг и так глубоко ранил меня своим презрительным равнодушием. А сегодняшний. Вернее, вчерашний. Взволнованный, теплый. И как хотелось бы верить – искренний.

Я пила восхитительный чай, погружаясь в настоящую нирвану. Все хорошо. Все очень хорошо…И кого я обманываю! Я взяла телефон лишь для того, чтобы посмотреть – не звонил ли Макс. Включила свою видавшую виды развалюшку. Звонков не было. Лишь несколько смс-к. Как всегда, какая-нибудь фигня. Типа, вам одобрен кредит, вам начислены бонусы в «Перекрестке» и прочая дребедень. Хотела отмахнуться. Но что-то удержало.

Просто номер. Но номер, который я помнила наизусть. Вот к чему было удалять?!

«Малинка! Нежная и сладкая моя девочка. Прости меня за годы одиночества и лишений. Мы расстались, когда я был амбициозным пацаном, который зубами вгрызался в успех. Сейчас я почти на вершине. Но если надо будет, я откажусь от всего, чтобы быть с тобой. С вами. Не буду миллиардером. Пока. Но буду счастливым и сделаю все, чтобы вы были счастливы. Макс»

Мое истерзанное сердце сначала подпрыгнуло от восторга. Я почувствовала себя снова той юной наивной девчонкой, потерявшей голову от любви. Утонувшей в ней, как в нежнейшем облаке эйфории. Макс. Гад гадский. Как же я люблю тебя!

Но тут же жизненный опыт положил на плечо свою тяжелую лапу и сказал: «Стоп, девочка!»

Мезальянс – это не то, что сделает нас обоих счастливыми. По факту. Тогда он был только выпускником вуза, я выпускницей школы. И то, за построением карьеры он забыл обо мне. Женился на ровне. А сейчас так тем более. Когда у обоих розовые очки разбиты вдребезги. Кто я? Серая мышь с травленной молью шкуркой? Он же меня ни друзьям не покажет, ни родителям, ни своему Великому и Ужасному деду. Ночью, да. Мы будем сгорать от страсти. А днем он будет меня стесняться. Ну нет!

ГЛАВА 21

Больше здесь оставаться незачем. Но и в Москву, и на работу, и домой, ехать не было ни малейшего желания. Я уже определил для себя порог, перешагнув который, однозначно не смогу вернуться назад. Я знал, что перешагну, но делать это нужно с холодной головой и максимальной уверенностью в том, что делаю. Иначе меня начнут прессовать, а это потраченное зря мое время и нервы. А его у меня не так много – я слишком задолжал Малинке и Мишке, чтобы оттягивать момент, когда мы будем вместе.

И сейчас мне нужно ломать голову, как завоевать их доверие. Да, я могу сыну купить все, что угодно. Но не хочется любви за деньги. Мой сын… Так непривычно и здорово звучит! Придется вспомнить все навыки, которые приобрел в детстве в деревне. Жечь костер, ловить рыбу и тадам! Даже варить уху!

Малинка не знает об этом моем таланте. И это уже плюс. Чтобы завоевать