— Только я начал сверлить в стене дырку, как тут же вбегает такой сверхчувственный и поднимает кипеж!

Джанис была в своём кабинете и набирала что-то на компьютере. Мы подсели к письменному столу, Чак налил нам кофе. Я наблюдал за моим другом, как учёный за подопытным кроликом: как парень поведёт себя, если Джанис его просто проигнорирует? Он ревновал — это я мог видеть, чувствовать и даже обонять. Поначалу он страдал — оттого, что был приговорён мыть посуду и ковыряться отвёрткой в грязных моторах морозильников, тогда как я — в его глазах победитель этого неудачного тура в Мексику — мог тут развлекаться с Джанис.

Часы с Джанис утекали сквозь пальцы, и я из ночи в ночь, перед тем как заснуть, пытался вытеснить мысль, что скоро всё закончится и я снова смогу в Виннипеге выбирать между одиночеством в моей комнате и стойкой бара или бильярдным столом в «Бер дэнс».

Дядя Джимми беспрерывно пьянствовал в вагончике: он сидел у окна и махал нам рукой либо жарил на гриле свои лесорубовские стейки и говорил:

— Вот это я понимаю, отпуск! Никто к тебе ни с чем не пристаёт, ничего от тебя не требует! Можешь целыми днями смотреть телек, пить, есть, а когда надоест, открывай окошечко и гляди себе на весь этот погорелый театр снаружи! За ваше здоровье!

Бэбифейс возвращался измученный и усталый после стрижки газонов, пиления и подрезания: от шумозащитных наушников у него краснели и распухали уши, и он жаловался:

— В этом мини-тракторе такое неудобное сиденье — я немедленно должен лечь в постель!

Дела у Чака обстояли не лучше. Весь этот мелкий ремонт изматывал его до такой степени, что он добирался до нашего вагончика полумёртвым. По поручению дяди Джимми он купил сломанный «вольво», и ему приходилось после окончания рабочего дня ещё ковыряться в этом гробу, чтобы мы смогли вернуться на нём домой. Возникли проблемы с запчастями. Банф не был городом мечты для такого мастера, как Чак.

Дядя Джимми пытался завершать каждый вечер проповедью и зачитывал выдержки из своих заметок:

— Дорогая община! Канадцы! Индейские и польские! Обстоятельства таковы: бессовестные субъекты унижают нас, используя нашу рабочую силу в своих планах по захвату мира. И что же является их целью? Они добиваются абсолютного контроля над нашими головами! Бэбифейс и Чак принуждаются к тяжелейшей физической работе — это я называю психическим уничтожением! Так точно! А моему бедному племяннику они уже напрочь соперировали мозги. Аминь!

Я был выведен из строя из-за многостороннего лечебного плана: утром массаж, днём джакузи, потом упражнения на гитаре — но не для меня, а для матери Земли, по указанию Тони Русселя, — потом сауна и сон под открытым небом, вечером снова бурлящая ванна а в заключение ежедневной терапии Тони требовал от меня ещё и личного отчёта о моём опыте.

Но послеполуденное время мне удавалось проводить с Джанис, которая развлекала меня рассказами об истории своей семьи.

Тони учился в Беркли и в 1968 году получил степень доктора психологии. В университете встретил будущую мать Джанис. Молодая пара получила в наследство довольно большое состояние и открыла в Хот-Спрингс Центр двенадцатиступенчатой медитации: этот метод расширения сознания Тони усвоил в Бали. Но мечта об автономном, изолированном существовании быстро лопнула. Калифорнийцы выжили их из Хот-Спрингс жалобами: земля по праву принадлежала аборигенам. Родители Джанис не могли там оставаться и решили в 1972 году построить в Банфе новый Центр. К тому времени мать Джанис была беременна. Она умерла при родах. Её смерть совершенно выбила Тони из колеи, он искал забвения в алкоголе, но последние пятнадцать лет он свободен от алкогольной зависимости.

— У тебя по крайней мере есть отец! — сказал я однажды Джанис. — А я даже не знаю, кто произвёл меня на свет. Когда мне было девять лет, моя мать сбежала. После этого меня воспитывали дядя Джимми и тётя Аня. Видишь, что из этого получилось!

— Результат я нахожу не таким уж и плохим, — сказала она.

В предпоследний вечер Джанис пришла ко мне в сад. Я лежал в джакузи, погрузившись по самую шею, и смотрел в небо, которое постепенно наполнялось звёздами. Ветер не пригнал ни единого облачка, наверху было так покойно, что мне показалось, будто я слышу, как звёзды разговаривают между собой. Джанис присела на край джакузи, её ноги болтались в воде. Она зачерпнула ладонью воды и плеснула на меня.

Я чувствовал себя с ней хорошо, как в мои первые дни с Агнес. Может быть, она была наконец той женщиной, которую я так долго искал.

— А как насчёт того, чтобы искупаться? — спросил я.

— Ты мой пациент. Тони меня тут же уволит.

— Это и будет судьба! — улыбнулся я.

Первая медитационная ступень с Джанис оказалась не такой простой, как я думал, а ломать голову над тем, что будет дальше, мне и вовсе не хотелось. После нашего разговора я вернулся в вагончик. Чак и Джимми смотрели по телевизору баскетбольный матч. Бэбифейс храпел за занавеской на своей лежанке.

— Хай, ребята! — сказал я.

— Ну, как дела? — спросил Чак. — Набил себе руку на малышке?

Я сел на свою койку и сказал:

— Это было бы хорошо! Но, к сожалению, я вообще ни в чём так и не набил себе руку.

У Джимми из-за бесконечного выглядывания из окна морда совсем обгорела. Он сказал:

— Очень утомительное дело, этот отпуск! Пора уже возвращаться домой.

— Я бы лучше остался здесь, — сказал я.

Мой дядя содрогнулся:

— Эта медитация плохо отразилась на твоей голове. Я так и знал, что с этой медсестрой всё кончится плохо, но разве доктору возразишь? Он же учёный! Мудрость ложкой черпает! По крайней мере с виду!

Завтра решающий день, подумал я. В моём распоряжении двадцать четыре часа на то, чтобы завоевать Джанис.

Последний массаж состоялся на лугу. Я ведь должен был учиться думать по-земному, а для этого нужно было как следует остудить себе задницу, лёжа в траве и дрожа. Я сказал:

— Джанис! Я приговорён настилать полы, по десять часов кряду ползать по бетону — вот реальность, вот действительность, а это мероприятие здесь — для уставших от цивилизации баловней благополучия.

— А кто мне всё время жаловался на свою скучную жизнь? — спросила Джанис.

— О'кей, о'кей. Но и ты здесь тоже скучаешь, в этой психокаталажке, это очевидно даже душевнобольному!

— Великолепная альтернатива: очутиться в мачо-общежитии с четырьмя ненормальными. Кроме того, я не могу покинуть отца.

— Ах! То же самое и я себе постоянно внушал насчёт моего дяди, когда-то давно, и Агнес сбежала от меня именно потому, что она просто не могла больше выносить этот хаотический быт с Джимми.

Джанис сказала:

— Бежать, бежать! Что это за тоска такая?

— Согласно твоей системе, я бы сказал: у тебя слишком мало огня, мисс Руссель!