Я остановился возле крыльца, подождал, когда мои глаза привыкнут к темноте, вошел и встал возле стены.

В гостиную падал свет из коридора справа и от лестницы слева. Я разглядел два больших мягких кресла и небольшой диванчик, которые совсем не подходили друг к другу, довольно уродливые, но удобные, телевизор с большим экраном и музыкальный центр. На книжной полке стояли в основном компакт-диски. В углу расположился бар. Стеклянная раздвижная дверь вела к заднему крыльцу. Почти сразу я уловил неприятное сочетание запахов — старого сигаретного дыма, плесени и дохлых крыс.

Я прислушался. Из коридора, ведущего на кухню, доносился слабый звон.

В этот момент мне следовало уйти.

Однако я зашагал по коридору в кухню и оказался на линии огня Сэма Барреры, регионального директора «Ай-Тек секьюрити энд инвестигейшн». Он сидел за кухонным столом и ел «Корн попс»[95]из миски объемом в галлон.[96]Как только я вошел, Сэм прицелился из маленького пистолета калибра 0,22 прямо мне в лоб. Увидев меня, Баррера совершенно не удивился, положил ложку, которую держал в свободной руке, и вытер следы молока с подбородка.

— Брось рюкзак, — сказал он. — Подойди и повернись спиной.

— Привет, Сэм, я тоже рад тебя видеть.

Я очень медленно проделал то, о чем он меня попросил. Когда имеешь дело с типом, который шестнадцать лет прослужил специальным агентом ФБР, не стоит позволять себе вольностей. Сэм вышел из-за стола и обыскал меня. Как обычно, от него пахло «Арамисом».

Он достал мой бумажник, потом я услышал, как он роется в моем рюкзаке, вынимает его содержимое, раскладывает на стойке и усаживается обратно за стол. Все это время Сэм продолжал хрустеть воздушной кукурузой.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Я повернулся.

Сэм был в угольно-черном костюме с жилетом и красно-коричневом галстуке. Золотые кольца делали его правую руку слишком толстой, чтобы держать пистолет калибра 0,22. Он нахмурился и посмотрел на меня жесткими стеклянными глазами.

Сначала Баррера ткнул пальцем в деньги, которые мне выдал Мило Чавес, следом — в студийную фотографию Сент-Пьера. И, наконец, показал на мою визитку из агентства Эрейни Манос. Он ждал объяснений.

— Меня и самого разбирает любопытство, — сказал я. — Обнаружить высокопоставленного сыщика на чужой кухне, где он ложкой ест «Корн попс», держа в другой руке пистолет, — такой сценарий мне нечасто доводилось читать.

— Я проголодался. Мистеру Бланксиглу это уже не потребуется.

Я посмотрел в потолок. На кухне запах дохлой крысы чувствовался не так сильно, но присутствовал. Когда до меня дошло, что тот сказал, я почувствовал себя отвратительно.

Не знаю, почему некоторые вещи меня достают, а другие — нет. Я дюжину раз оказывался рядом с мертвыми телами. При мне убили двух человек. Обычно это действует не сразу — например, посреди ночи или в душе. Сейчас, даже несмотря на то, что я не видел тела Бланксигла и встречал его всего один раз, внутри у меня все перевернулось. Я подумал, что наверху лежит несчастный зануда, парень, который выглядел таким пьяным и жалким в студии Шекли. К тому же он оказал мне маленькую услугу, назвав музыкантом, чтобы я смог благополучно уйти из студии, — и вот теперь от него остался только отвратительный запах.

Я чувствовал себя ужасно еще и потому, что мое состояние видел Сэм Баррера. Мне даже пришлось несколько раз сглотнуть и приложить ладони к неровной поверхности кухонной стены у себя за спиной.

— Наверху?

Баррера кивнул.

— Два дня назад, — предположил я. — Стреляли из «беретты»?

Баррера уставился на меня, слегка удивленный моими догадками.

— Вот видишь, — сказал я, — ты потерял отличного стажера.

— Как-нибудь переживу. Иди посмотри. Я подожду.

Я подумал, что так даже лучше, чем оставаться на кухне. По крайней мере, если меня вырвет на втором этаже, Баррера не станет свидетелем моего позора.

Ноги неохотно несли меня вверх по лестнице.

Я старался дышать часто и неглубоко, но это не помогало. Прошло всего два дня, и в доме было прохладно. «Почему же запах такой сильный?» — подумал я. Каким-то непостижимым образом каждый следующий вдох казался мне еще более отвратительным.

Алекс лежал лицом вниз на огромной двуспальной кровати в той же одежде, в которой я видел его в «Индиан пейнтбраш». Левую руку и левую ногу он вытянул в сторону, а правую руку и ногу подобрал под себя, словно карабкался в гору. Простыня была смята, правая рука сжимала кусок ткани. На лице и простыне запеклась темная жидкость. Повсюду кружились мухи.

Я долго стоял на пороге, прежде чем заставил свои ноги слушаться. Наконец мне удалось подойти поближе, чтоб осмотреть ранения. Их было два — аккуратное отверстие на спине бежевой куртки, видимо, пулю выпустили с расстояния около десяти футов, и второе на виске. Стреляли почти в упор. Мне было трудно делать окончательные выводы, я не мог судить о цианозе, не сняв одежды, но практически не сомневался, что тело не перемещали. Бланксигл вошел в спальню, убийцы последовали за ним и выстрелили ему в спину. Алекс упал на кровать. Тогда они подошли и прикончили его. Все просто.

Оставшаяся часть комнаты выглядела расплывчато, словно весь свет притягивал к себе мертвец. Я попытался разглядеть тумбочку и шкаф, ничего не трогая руками.

На комоде стояла коробка от обуви, наполненная письмами, и мне показалось, что ее тщательно просмотрели. Ящики были выдвинуты. В одном из них валялась пара резиновых перчаток, стул стоял чуть в стороне, будто кто-то недавно с него встал. Я понял, что это дело рук Сэма Барреры. Возможно, даже ему стало не по себе — один, в темном доме, — и он не стал до конца разбирать бумаги мертвеца, лежащего рядом. Может быть, Баррере после такой работы потребовалось сделать перерыв и поесть воздушной кукурузы.

Мне удалось удержать рвоту, и я сумел спуститься вниз по лестнице обратно на кухню, где Сэм Баррера, не выпускавший своего пистолета, продолжал есть.

— Могу я присесть? — спросил я.

Баррера посмотрел мне в лицо, возможно, увидел, что я чувствую себя паршиво, и махнул рукой в сторону стула. Я сел и сделал несколько вдохов.

— Насколько я понял, вы еще не звонили в полицию.

Сэм слегка приподнял правое ухо, словно ему что-то говорил Бог.

— Бланксигл мертв два дня. Он может подождать еще пару часов. А теперь я задам тебе тот же вопрос, который задал Эрейни: какое отношение ты имеешь к Бланксиглу? И к Сент-Пьеру?

Я посмотрел на воздушную кукурузу, маленькие золотистые шарики в белой оболочке, и мой желудок сделал сальто.