– А было вполне ничего, – сказала Пэт урнам. – Слышите, предки? – и в ответ услышала стук в дверь.

– Джим? – удивилась она. – Черт, Джим, ты знаешь который час?

Констебль, похоже, и не думал извиняться.

– Я увидел свет в твоих окнах, – развел он руками. – Я заходил раньше. Два раза – тебя не было.

– Что случилось?

– Могли бы и завтра встретиться, конечно, но может быть поздно.

– Что случилось, Джим? Да заходи же, – но он и заходить не спешил.

– Я официально, Пэт. Ну, то есть, я сейчас на работе.

– А до этого как было? – удивилась Пэт.

– Не совсем.

Он был серьезен и собран и совсем непохож на вчерашнего мальчишку.

– Наверное все же лучше войти, – сказал он вдруг.

Впуская его в дом, Пэт обо всем догадалась и даже успела расстаться с иллюзиями. Целью, конечно, была не она – им нужен был профессор Маккалистер. Кому? Наверное тем, кто давно заметил за профессором странности, несовместимые со статусом преподавателя в одном из лучших университетов страны. Ей посчастливилось быть приманкой, вот только за что ей такая награда? И есть ли смысл спрашивать об этом Крайтона, или, быть может, потребовать сразу встречи с Эндрю, или как там на самом деле зовут? И что это за времена, когда полицейские покрывают изнасилование, чтобы изобличить изнасилование?

– Пэт, полиции все известно.

Она кивнула, и констебль явно этого не ожидал.

– Ты не удивлена? – выглядел удивленным он.

– Разве что тем, как вы быстро сработали.

– Быстро? Пэт, ориентировка из управления пришла почти три недели назад. А в прошлую пятницу пришло и окончательное подтверждение: девушка, терроризирующая университет, и есть Пэт Беннетт. Нам давно все известно, вопрос стоял по-другому: как бы поделикатнее предостеречь тебя от новых… ммм… неприятностей.

– Так вы, – Пэт открывала рот, словно ей не хватало воздуха, – так ты… Ты знал? Ты пришел арестовать меня? – она заметала след, в который самолично едва не ткнула констебля носом.

– Господи, Пэт!

Громко вздохнув, Джимми Крайтон провел ладонью по лбу. Он снова стал похож на мальчишку, в конце концов решившегося на объяснения с девочкой старше себя. Само собой, он не видел ничего, кроме ее насмешливого взгляда.

– В жизни всякое случается, – сказал констебль. – Тем более, когда происходит такое, – он покосился на дверь комнаты, где на каминной полке покоились урны. – И то, что я бываю здесь – не совсем моя инициатива. Мне действительно никто не приказывал, но… Пэт, у меня замечательный начальник, полковник Старки. Когда я рассказал ему, как ты встретила новость о смерти родителей, как отказалась от психолога, какой мужественной показалась в те страшные минуты… Да, это он попросил меня заходить к тебе. И я всегда бывал у тебя с удовольствием, мне стало нравиться бывать у тебя, Пэт. Ты мне понравилась, понимаешь, Пэт?

Пэт усмехнулась и опустила глаза. Она ненавидела себя и больше всего – за эту идиотскую усмешку.

– Я серьезно, Пэт. И я, – его взгляд метался по сторонам, – я не могу спокойно видеть, как ты бежишь к пропасти. Остановись, Пэт! Я рядом, я буду всегда рядом, даже если из-за этого меня разжалуют и выгонят из полиции. Сегодня я здесь чтобы официально просить тебя, Пэт, никогда – слышишь, никогда – больше не появляться на территории университета. И вообще, не появляться в том виде, в котором… в общем, в том виде, в котором ты появлялись. Конечно, кроме специально предусмотренных для этого мест. Это нарушение общественного порядка, Пэт и это большое счастье, что тебя пока не оштрафовали, и это в лучшем случае. Личная просьба полковника Старки. Прекрасный человек, Пэт…

– Все? – перебила она.

– Ну…

– У тебя все ко мне?

– Официально да, – он вытянул руки по швам. – Но я хотел…

– Оставь меня, пожалуйста. Или знаешь, вот что. Не приходи сюда больше никогда. Если, конечно, у тебя не будет при себе ордера на мой арест или хотя бы на обыск.

– Пэт!

– Пожалуйста! Не вынуждай меня грубить полицейскому при исполнении!

– Пэт, но ты мне правда…

– Не надо, Джим, – она уже закрывала за ним, презирала его, надеялась, что он успеет еще что-то сказать.

Но дверь уже захлопнулась.

Пэт слышала, как он еще постоял у двери – примерно с минуту, – а затем услышала стук каблуков. Знакомый стук, словно мимо ее дома проходила девушка на шпильках, уставшая скрывать усталость.

Обхватив голову руками, Пэт села на пол, прислонившись спиной к двери.

Только сейчас она вспомнила, как неожиданно радостно начался день – с объявления окончательного списка тех, кто будет работать на Уимблдоне.

Ее фамилию Энн упомянула восьмой по счету.

* * *

– Пэт! Крошка!

Она не узнала голос Пола Бернхема, и это после тех чудес, которыми ее, да и его, одарил Уимблдон.

– Пэт, детка! Клянусь, я плакал от счастья!

Еще бы не плакать, подумала Пэт, но понимала, что Пол имеет в виду не себя.

– Пэт, крошка, черт возьми! Ты не можешь отказать мне в ужине в ресторане, слышишь?

Пэт и не отказывалась. Смущенно улыбаясь в трубку, она поняла, что ей надлежит явиться в клуб, откуда, вероятно, они и поедут в ресторан на машине Пола. Так, по меньшей мере, подсказывала логика. Но у Пола были другие планы, и она даже не удивилась.

Обняв Пэт, он сразу повел ее в свой кабинет, где их ожидало царство смущения. Незнакомые люди, трое мужчин и трое женщин, достаточно взрослые и недостаточно спортивные для того, чтобы их можно было заподозрить в малейшей связи к теннису.

Пол долго представлял посетителям Пэт и так красочно описывал ее уимблдонский триумф, что Пэт едва не расчувствовалась. Оказалось, от волнения она мало что запомнила и теперь не могла выступить полноценной свидетельницей, возможно, лучших минут своей жизни.

– Я провожу гостей. Одну минутку, – мигнул ей Пол, выпроваживая посетителей.

Вернулся он почти через четверть часа, и за это время Пэт успела надоесть самой себе бесконечными вопросами без ответа. Беспроцентный кредит или дешевая земля – неважно, на что именно рассчитывал Пол, бросая ее как наживку для важных визитеров. Неужели она для него – не более чем приличный довесок к его и без того прогремевшему на весь мир имени? И с чего Пэт взяла, что после оглушительного Уимблдона в ее жизни все теперь сложить по-иному?

– Пойдем на корт, – выпалил Пол в распахнувшуюся дверь.

Пэт вскочила: здесь она все еще была ученицей, не имеющей права на ослушание даже шесть лет спустя. Стоило им выйти к кортам, как случилось небывалое: дети побросали упражнения и слетелись к ним как щенки к набравшей молока суке. Откуда-то у Пола в руке оказался фотоаппарат и, он выбрал двух девочек постарше, которые по очереди отсутствовали в кадре, где Пол, приобняв Пэт за плечи, широко улыбался в окружении своих подопечных.