Силы, находившиеся в распоряжении русского главнокомандующего, были не в состоянии эффективно вести действия против турецкой армии и одновременно держать под контролем воинственные племена собственно Кавказа. Тем не менее возобновление войны с Персией было уже неизбежно, а в довершение всего отзыв грузинской милиции (вполне разумный и естественный шаг) из-за пренебрежения национальной гордостью привел к массовым беспорядкам и угрожал не только конечным поражением в войне, но и вооруженным восстанием во всем Закавказье. Чтобы справиться с целым комплексом враждебных обстоятельств, требовался не только военный гений, которым Паскевич, как мы видим, в полной мере обладал, но и редкое сочетание мужества, такта и энергии. Не без удивления мы видим, что этот высокомерный солдат при необходимости проявил сдержанность настоящего дипломата и умеренность и твердость прирожденного руководителя[74].

В любое другое время столь вопиющее событие, как убийство Грибоедова, потребовало бы и неминуемо повлекло бы за собой примерное наказание. Русские двинулись бы на Тебриз, а далее на сам Тегеран. Однако теперь ничего подобного не могло даже и произойти, поскольку это серьезно осложнило бы предстоящую кампанию против Турции и поставило под угрозу не только приграничные провинции, но и саму Грузию. Тем не менее Паскевич подготовил все необходимое для подобного развития событий, зная, что война, которой он так стремился избежать, была на пороге, и только дипломатические усилия могли если не отвести беду, то, по крайней мере, отсрочить ее. Фетх-Али не торопился приносить извинения за произошедшее, и можно не сомневаться, что в это время Порта предпринимала отчаянные усилия, чтобы добиться союза с ним и хотя бы наполовину нейтрализовать силу России. К счастью, в Аббас-Мирзе Паскевич нашел человека, который лучше, чем его отец, понимал пагубность такого курса, означавшего гибель его самого, если уж не его страны. Его столица Тебриз была расположена вблизи русской границы; Азербайджан перешел во владение России, и, какого бы успеха он ни добился на первом этапе войны, собственный опыт подсказывал ему, что в конечном итоге Россия одержит победу и на него падет вся ее мощь. Однако положение его было чрезвычайно трудным и опасным, ведь противостояние с отцом и партией войны в Тегеране могло повлечь за собой для него лично не менее серьезные последствия, чем сотрудничество с ними. Находясь в столь щекотливой ситуации, он тайно обратился к Паскевичу за советом, и тот ответил на его устное обращение, переданное через доверенного армянина, письмом, составленным так, чтобы воздействовать на его личные страхи и амбиции, равно как и на его патриотические чувства. В письме Паскевич предложил единственный, на его взгляд, способ избежать войны, а именно: послать одного из братьев или сыновей Аббас-Мирзы в Петербург с миссией примирения. Аббас-Мирза согласился на это предложение, не дожидаясь одобрения шаха. Его решение было обусловлено опасной концентрацией русских войск на персидской границе. Однако переговоры заняли некоторое время, и лишь к концу апреля Хозрев-Мирза прибыл в Тифлис, и, только когда персидский принц был на пути в Петербург, Паскевич наконец-то смог сконцентрировать все свои усилия на турецкой кампании. К этому времени он уже умиротворил восставших грузин.

К этому времени враждебные действия возобновились. На этот раз курды совершили несколько разбойничьих рейдов на русскую территорию, но их изгнали, отобрав награбленное. Ахмет-бек и его аджарцы снова стали угрожать Ахалциху, где, в довершение всего, началась чума. И снова после труднейшего марша на помощь гарнизону пришел Бурцев. Приграничный район был теперь полностью разорен, а потому любое продвижение турецкой армии вперед потеряло какой бы то ни было практический смысл. Тем не менее инициатива оставалась в руках сераскира, поскольку Паскевич, столкнувшийся с описанными нами трудностями и опасностями, еще не был готов к активным действиям. Более того, теперь следовало пристально следить за ситуацией на персидской границе, ведь нельзя было полагаться на столь слабого и непредсказуемого правителя, как Фетх-Али. В результате пришлось внести серьезные коррективы в первоначальный план кампании. Главнокомандующий изначально планировал двинуться на врага с двух сторон – со стороны Карса и со стороны Баязета. Главной целью атаки был Эрзерум. Однако Баязет лежал вблизи от персидской границы и не мог служить базой для военных операций против Турции. Напротив, ситуация в Баязете требовала немедленного вмешательства. Впоследствии это одиноко стоящее укрепление было осаждено войсками паши Вана и выстояло только благодаря героическим действиям гарнизона под командованием генералов Попова и Панюхина.

К середине мая, когда переходы через горы и ущелья еще лежали под снегом, турки начали наступление сразу по нескольким направлениям. Армия под командованием Киаджи-бека подошла к Ардагану, однако, получив отпор от отряда Муравьева, отошла в непроходимые районы Аджарии и оттуда стала угрожать Ахалциху. Авангард главной армии турок под командованием Осман-паши перешел Саганлуг и обрушился на Ак-Булах, а то время как паша Вана двинулся на Баязет. Таким образом под угрозой оказались одновременно и фланги русской армии, и ее центр. Паскевич поспешил на фронт и 19 мая прибыл в Ахалкалаки. 12 дней спустя, приказав Муравьеву соединиться с Бурцевым, он отбыл в Каре в сопровождении драгун Нижегородского полка, нескольких казаков и двух с половиной батальонов пехоты. Через два дня он прибыл в Каре и соединил свое войско с дивизией генерала Панкратьева. 5 июля до него дошли сведения о поражении Киаджи-бека, нанесенном объединенными силами Муравьева и Бурцева под Дигуром.

Этот первый успех был достигнут в основном благодаря быстроте и энергии Бурцева. В тот момент этот командир находился в карательной экспедиции в Санджаке с небольшой частью своего отряда – тремя ротами Херсонского полка, 200 казаками и 4 пушками. Посланник Паскевича с приказом о соединении с войском Муравьева сумел передать его только с большим опозданием, которое могло оказаться роковым. Дело в том, что путь к отряду Бурцева был уже отрезан врагом. Однако Бурцев, моментально оценив серьезность ситуации, в которой мог оказаться Муравьев без ожидаемого подкрепления, отослал своих людей под командованием полковника Хофмана на помощь Муравьеву, а сам верхом бросился в Ахалцих, чтобы поднять свое остальное войско. Двинувшись в путь в полночь, Хофман дошел до Дигура в десять утра. Он увидел, что турки уже спустились с плато Почхоф, атаковал их, и атака турок была отбита. Вскоре подоспел Бурцев с двумя батальонами, и почти одновременно на юге показался авангард Муравьева. Турки отошли к своему лагерю, где на следующий день были атакованы и разбиты после ожесточенного сражения, в котором решающую роль сыграла мусульманская кавалерия, недавно организованная Паскевичем. Турки только убитыми потеряли 1200 из 15 000 человек, задействованных в сражении. Русские потеряли убитыми и ранеными только 8 офицеров и 60 рядовых. Турецкий лагерь со всеми боеприпасами и снаряжением попал в руки победителей, а среди бумаг главнокомандующего было найдено незаконченное письмо, начинающееся словами: «Когда я пишу эти строки, русские разбиты и спасаются бегством!»