— Потому что я любопытный.

Она продолжала смотреть на него, хмуря брови.

— Что ты так на меня смотришь? — спросил он.

— Я никогда никому не рассказывала о своих панических атаках, — она произнесла это так, словно он силой заставил ее рассказать. — Теперь ты знаешь мое слабое место.

— Ты так говоришь, словно ты не человек и у тебя не должно быть слабых мест. — Он протянул руку вперед, над плечом Эмили, и принялся рассеянно ковырять пальцем кору. — У всех есть свои слабости.

— И у тебя?

— О да.

Ей даже в голову не приходило, что у него могут быть слабости.

Уин продолжал отковыривать кусочки коры, пока Эмили не положила ладонь ему на руку, заставляя перестать.

— Но ты мне о них не расскажешь?

Уин сделал глубокий вдох.

— Тут все сложно.

— Понятно. — Эмили развернулась и зашагала обратно к озеру. — Ты не хочешь мне говорить.

Он пошел следом за ней.

— Нет, дело не в том, что я не хочу говорить. Просто… это надо показывать.

Эмили остановилась так резко, что Уин едва не налетел на нее.

— Ну так показывай.

— Не могу. Не сейчас. — Он провел рукой по волосам, злясь на собственное бессилие. — Ты должна мне поверить.

— Как будто у меня есть выбор!

Они опять замолчали и просто пошли по берегу. Обогнув озеро по кругу, они вышли к дому с другой стороны. Это была долгая прогулка, и как только они поднялись на веранду, Пенни сразу же вынесла им обед, даже не спрашивая, хотят они есть или нет. Расставив на столике тарелки с сандвичами и фруктами, она обошла кресло девушки сзади, так, чтобы Уин ее видел, а Эмили — нет. При этом она улыбнулась юноше, показала глазами на Эмили и подняла вверх большой палец. Уин улыбнулся в ответ.

В доме зазвонил телефон, и Пенни поспешила внутрь.

Когда они доели, Эмили встала и подошла к перилам. Уин смотрел на нее и не мог оторваться. Эмили повела головой, и резинка, державшая ее волосы, начала медленно сползать вниз. Как завороженный, Уин наблюдал за резинкой, пока она не сорвалась и не упала на дощатый пол. Эмили, кажется, и не заметила.

— Жалко, я не взяла купальник, — она по-прежнему глядела на озеро. — Я бы сейчас окунулась, а то что-то жарко.

— Пойдем в дом, там прохладнее. Я тебе все покажу.

Она обернулась к нему. Он быстро наклонился и поднял упавшую резинку.

— Ты кое-что потеряла.

— Спасибо.

Она протянула руку, но Уин убрал резинку к себе в карман.

— Ты мне ее не отдашь? — спросила Эмили.

— Отдам, но потом. — Он первым ушел с веранды. Эмили последовала за ним, ворча о нарушении прав на собственность.

Но сразу умолкла, как только вошла в гостиную. Там не было никаких живописных полотен с песчаными дюнами или антикварных деревянных буйков, развешенных по стенам, как во многих съемных коттеджах, которые почему-то было принято украшать в стиле рыбного ресторана. (Уин их видел и поэтому знал.) Летний дом Коффи производил впечатление жилого места — и так оно и было на самом деле. Коффи часто бывали здесь. Мебель в доме была удобной и немного потрепанной. На одной стене висел большой плоский экран, под ним на полу стояли игровые приставки и громоздились горы видеодисков. Если уж Коффи сюда приезжали, они оставались на несколько дней.

— Здесь так уютно. Я даже не ожидала, — призналась Эмили.

— Не все же жить в башнях из слоновой кости.

Они поднялись на второй этаж, где располагались четыре спальни, но Уин не стал их показывать, а сразу повел Эмили на чердак, куда можно было пройти через бельевую кладовку. Чердак представлял собой одну большую комнату, практически пустую, если не считать низкого диванчика, стопки книг, телевизора и нескольких ящиков для хранения. Кроме Уина, сюда никто не поднимался. Он любил свою семью, но когда они собирались в доме на озере все вместе, ему иногда хотелось передохнуть от их единения. На чердаке у него было убежище, чтобы побыть одному. Уин не любил особняк на Главной улице, — с его холодным мрамором и мрачной историей, — но там было проще прятаться от людей.

— Я провожу здесь много времени, когда мы остаемся на озере, — пояснил Уин.

Свет проникал в чердачную комнату через треугольные окна на дальней покатой стене, повторяющей форму крыши. В воздухе искрились пылинки.

— Я даже знаю почему. Тут есть ощущение тайны. Очень подходит тебе. — Эмили подошла к ряду окон. — Красивый вид.

Он смотрел на нее с другого конца комнаты — на ее затемненный силуэт на фоне окна. Он шагнул к ней еще прежде, чем понял, что делает. Подошел совсем близко и встал у нее за спиной. Она замерла, излучая настороженность, словно токи электричества.

Прошло, наверное, не меньше минуты, и только потом он сказал:

— Ты что-то притихла.

Она тяжело сглотнула.

— Я не понимаю, как ты это делаешь.

Он наклонился еще ближе к ней. Ее волосы едва уловимо пахли сиренью.

— Что я делаю?

— Когда ты ко мне прикасаешься…

— Я к тебе не прикасаюсь, Эмили.

Она повернулась к нему лицом.

— В том-то и дело. Мне кажется, что прикасаешься. Как ты это делаешь? Как будто тебя окружает какая-то аура, которую я не вижу, но чувствую. Это так странно. Ничего не понимаю.

Он поразился. Эмили это чувствовала. Никто больше не чувствовал, а она — да.

Она ждала, что Уин что-нибудь скажет, объяснит или будет отнекиваться, но он не мог ни того, ни другого. Он шагнул ближе к окну.

— Когда-то всем этим владела твоя семья, — сказал он, глядя на озеро.

Эмили на секунду замялась, но решила, что позволит ему сменить тему.

— Чем всем?

— Озером, лесом вокруг. Так Шелби и нажили деньги. Потихонечку продавали участки земли. — Уин указал на деревья на другой стороне озера. — Лес на той стороне до сих пор принадлежит твоему деду. Это миллионы долларов в потенциале. Мой отец просто сходит с ума. Хочет, чтобы твой дед продал ему часть этих земель.

— Почему?

— Коффи всегда принимали участие в развитии Мэллаби. Недвижимость, коммерческие предприятия, все в таком духе.

— Почему? — повторила Эмили.

— Потому что это наш дом. Долгие годы в роду Коффи считалось, что мы можем жить только здесь.

— Почему только здесь?

Уин повернулся к ней.

— Ты действительно хочешь знать?

Мое слабое место.

— Да. Конечно, хочу.