Жрица улыбнулась.

– Я достаточно умна, чтобы не пытаться обмануть саму себя. Ты нужен мне, Косолапый. Остается выяснить, нужна я тебе или не нужна?

Косолапый замолчал, играя желваками.

– Сколько человек пойдет с тобой? – наконец выдавил он из себя.

– Три полных руки и еще двое.

– Зачем тебе это отребье? Эти парковые, фармерская деревенщина? Может, давай только мы с тобой?

– Ты считаешь меня дурой? Да я и часа не проживу, как действительно стану тебе не нужна! Они мой бронежилет!

– Боишься?

Она пожала плечами.

– Только идиоты не боятся…

– Тогда запомни, жрица, если ты попробуешь меня обмануть, то я развешу твоих людей на этом мосту, за ноги, на перилах, с содранной кожей. А для тебя придумаю что-нибудь особенное…

– Договорились.

Косолапый снова потрогал половинку уха и поморщился.

– Я не верю тебе, Айша. Ты так устроена. Обязательно попытаешься обмануть.

– Я тоже не верю тебе, Косолапый. Ты при первой же возможности ударишь в спину. Но что мы теряем? Сколько зим осталось тебе до прихода Беспощадного?

– Одна, – ответил он, подумав.

– У меня – две. Но мы можем исполнить пожелание – жить вечно. Разве не стоит попробовать?

– Если Червь не соврал. Если твои парковые правильно поняли его своими тупыми головами. А если все это бред?

– А если это не бред?

– Ты могла спокойно прожить две зимы, жрица. Это очень много – две зимы. В два раза больше, чем моя одна…

– Не иди с нами, Косолапый. Пропусти мой отряд – и оставайся. Живи спокойно эту последнюю зиму.

Он осклабился, показав дыру в ряду порченых зубов.

– Ну уж нет… Позволить тебе наколоть меня еще раз? Не дождешься! Мы пойдем с вами.

– Так мы можем перейти мост?

– Спроси своего безумного взрывника, – сказал Косолапый и сплюнул. – Дойдете сюда – и вас проводят дальше. И не вздумайте размахивать своими железяками в моем городе… Всех положим!

Он развернулся и пошел прочь.

– У нас ган-кэрроджи… – сообщила Айша в сутулую спину. – Они пригодятся нам, когда мы выйдем из Сити…

– Я знаю… – отмахнулся Косолапый.

* * *

Когда плот в очередной раз коснулся берега, Книжник уже успокоился. Во всяком случае, руки у него дрожали меньше.

Он не понимал, где находится, но если судить по зареву пожара, его принесло туда, куда надо – на карте это место называлось Ист-Сайд. Здесь река огибала Даунтаун с востока, расширялась и теряла скорость. Здесь, на Ривер-сайд-драйв, в воду вонзались четыре длинных пирса и располагался речной порт, вернее, то, что от него осталось за годы, прошедшие с прихода Беспощадного и после визитов кузнецов из Тауна, растащивших портовые краны на металл.

Разрезать корпуса кораблей, стоящих в порту на вечном приколе, у племени Тауна не было ни умения, ни необходимости, и они, разграбленные, затонувшие и опустошенные, тихо гнили у причальных стенок.

Причудливо бегущий поток направил плот Книжника на мокрый, заросший мхом и водорослями пирс, проволок вдоль зеленоватой скользкой стены и оставил качаться между торчащими из воды надстройками затонувшего прогулочного катера и разрушенным причалом.

Было тихо. Настолько тихо, что Тим слышал, как плещутся рыбы, щипавшие водоросли с камней. Потом от дуновения ветра зашелестел камыш, несколько раз хлюпнула набежавшая на берег волна и тут же с неба упали крупные капли холодного ночного дождя. Капли стучали о борта плотика, о камни, о непроницаемо черную воду реки и били Книжника по спине и затылку.

Он заставил себя встать, веслом подогнал полузатопленный плот как можно ближе к причалу и, отталкиваясь руками, дотащился до берега. На то, чтобы разгрузить плот и перетащить вещи в пакгауз с проваленной крышей, у Тима ушел час. За это время прекратился дождь и ветер разорвал облака в клочья. Через разрывы робко светила луна, и ночь из темной становилась серой.

Потом Книжник спустился к воде и умылся, несмотря на ночную свежесть он не чувствовал холода, понюхал воду (она, как и положено, пахла водой и чуть-чуть водорослями) и сделал несколько глотков. Еще десять минут он потратил на то, чтобы разобрать автомат и протереть детали найденной в пакгаузе ветошью.

Все это время он размышлял, морща лоб от напряжения, бормоча что-то себе под нос. В рюкзаке Белки он нашел половинку бинокля и удовлетворенно хмыкнул – то, что нужно!

Еще через пять минут он шагал на запад, держась в тени, а тени на улицах Сити были густыми, как растопленная смола, и скрывали Книжника от посторонних глаз надежнее камуфляжа. Он рисковал зацепить растяжку сигнальных ракет или, что гораздо хуже, какой-нибудь самодельной мины, но тут уж приходилось полагаться на везение. Тим все равно ничего не видел уже в метре от себя и приглядываться, натянута ли поблизости тонкая проволока, приводящая в действие ловушку, не видел смысла.

Так он миновал пять блоков и остановился перед темной громадой уходящего в ночное небо дома. Здание было очень высоким, сколько в нем этажей, Книжник и прикинуть не мог, но то, что больше тридцати, мог сказать с уверенностью.

Вестибюль здания оказался огромным и мог вместить во внутрь главный дом Парка да еще бы и место осталось. Тут пришлось достать из кармана фонарик и, раскручивая пальцами динамо-машинку, Тим начал продвигаться вперед в поисках входа на лестницу. На площадке нулевого этажа он замер, прислушиваясь. Теперь он слышал звуки обитателей этого дома – птиц, грызунов и даже шорох насекомых. Но человеком здесь и не пахло. А, может быть, Книжник был не способен уловить этот запах. Он только начинал учиться жить в мире Белки, там где не было книг и времени для чтения. Пора было применять знания на практике или…

Или сдохнуть первым.

Сдохнуть первым в планы Книжника не входило. И еще – нужно было сделать все так, чтобы не умерла Белка, потому, что без нее до Лабы не дойти…

Книжник сделал шаг, нащупал ногой первую ступеньку и подумал, что, возможно, дело совсем не в сомнении, дойдет ли он сам до Лабы или не дойдет. И даже не в том, что он остался один в окружении тьмы и врагов.

Он просто не мог бросить ее на произвол судьбы. Не мог – и все.

Он карабкался вверх хрипло дыша и цепляясь за перила. Оказалось, что тяжелее всего миновать первые пятьдесят пролетов, потом неожиданно стало легче.

Когда он добрался до последнего по счету тридцать пятого этажа, небо уже начинало сереть. Над городом вставал дымный рассвет.

* * *

Разорвать пластмассовые путы Белка не могла.

Она, конечно, попробовала, но безрезультатно – только сильнее начали болеть перетянутые прочной узкой лентой кисти рук.