Я так и поступила. «Додж» завелся, выпустив в морозный воздух облако пара. Облегченно вздохнув, я посмотрела на Джоша:

– Великолепно! Ты великолепен!

Он протянул руку, чтобы выключить вентилятор, и, потирая колени, сказал:

– Домой, детка! Холодно!

Хихикнув, я дернула рычаг переключения передач и выехала с парковки. Шоссе было запружено: народ разъезжался после праздника. «Додж» продвигался вперед дюймами. Я покачала головой:

– Не повезло, что мы оба заняты в Рождество. Уже очень хочется домой.

– Хорошо хоть печка работает, – сказал Джош и, похлопав мое колено, заставил себя улыбнуться.

– Тяжелая выдалась смена.

Он угрюмо кивнул:

– Я сожалею, что раскричался. И перевернул столик с инструментами. И вылетел из комнаты как ненормальный.

– Деб говорит, что на ее глазах даже врачи такое делали. Те, кто принимает все близко к сердцу, – сказала я и уточнила: – Но не док Роз.

Джош ухмыльнулся:

– Ты назвала его док Роз?

– Ну и что? Ты сам его так всегда зовешь.

– Уничижительно. От тебя я этого не слышал.

– Это прозвище ему подходит.

– А меня по-прежнему называют Мак-Бабником?

– Нет. По крайней мере… не в моем присутствии.

Джош усмехнулся и откинулся в кресле:

– Еще миля – и мы отсюда выберемся. Малыш Иисус задолжал нам рождественское чудо.

– Это наше первое совместное Рождество, – улыбнулась я.

– Второе. Хвалю себя за то, летнее. Как будто я предвидел, что сегодня нам придется работать.

– Да, похвалу ты заслужил. Праздник был идеальный.

– У меня и для этого раза кое-что припасено. Не волнуйся, детка.

– Правда? И что же?

– Увидишь.

С каждым футом, который мы преодолевали, улыбка Джоша становилась шире. Через двадцать минут мы выползли из пробки, а еще через десять подъехали к дому. Я поставила свою машину рядом с «барракудой» Джоша.

Он обнял меня за шею, притянул к себе и поцеловал:

– Ты в предвкушении?

– Я вижу, в каком предвкушении ты! – задиристо сказала я, подтолкнув его бедром.

Он открыл подъезд, мы взбежали по лестнице и остановились в коридоре, пыхтя и улыбаясь. Как только Джош открыл дверь, я втолкнула его внутрь. Он поздоровался с нашим мохнатым малышом, дал ему рождественское угощенье, а потом подошел к елке, зажег лампочки и повернулся ко мне. Основной свет не был включен, и мигание огоньков создавало волшебную атмосферу.

– Ничего, что формально уже не Рождество?

– Еще Рождество, – ответила я. – В Калифорнии.

Джош посмотрел на часы:

– Даже там уже нет. Но мы не будем на этом зацикливаться.

Я подскочила к елке и села на пол, скрестив ноги. Джош уселся рядом и протянул мне первый подарок:

– Сначала тебе.

Он потрепал шерстку собаки. В его глазах светилась чистейшая радость.

– А потом тебе, ладно?

– Как пожелаешь.

Смеясь, я разорвала оранжевую бумагу с зелеными паучками:

– Там пауки?

– Первый пункт твоего списка.

Джош подмигнул мне, и мое сердце растаяло: как он был внимателен, сколько сил прилагал, чтобы создавать для меня хорошие воспоминания!

Сняв оберточную бумагу, я увидела на картонной коробке надпись «Amazon» и спросила:

– Книги?

Джош не ответил. Тогда я сняла крышку и, заглянув внутрь, увидела другую коробку, поменьше. Я вопросительно приподняла бровь.

– Открывай, – улыбнулся Джош и сделал глубокий вдох.

Я открыла и, достав подарок в прозрачной пластиковой упаковке, обрадованно посмотрела на Джоша:

– Часы!

– Не просто часы! «Гугл» говорит, для медсестер – это часы номер один. Антимикробные ремешки и задняя сторона, стрелки и цифры светятся в темноте!

– Ух ты!

Джош выхватил у меня часы и протянул мне следующий сверток:

– Дальше.

Я положила коробочку рядом с собой и достала из-под елки другую:

– Твоя очередь.

Джош разорвал обертку. Глядя на него, я улыбнулась и наморщила нос: мой парень распаковывал подарки не слишком аккуратно.

– Часы! – обрадовался он.

Я усмехнулась:

– Не просто часы, а чертов «Ролекс»!

Он покачал головой:

– Детка… Это чересчур.

– Все нормально. Я скопила.

Взяв мое лицо двумя руками, Джош чмокнул меня в губы:

– Мы действительно созданы друг для друга. Теперь открой скорей вот это. Умираю – не дождусь.

– Прикольно! – сказала я, нетерпеливо ерзая. Но коробочка оказалась пустой. – Что это? – Я в недоумении посмотрела на Джоша. Он только улыбнулся. – Шутка такая? Я не понимаю…

Джош протянул руку, воткнул в розетку еще один шнур, и квартира засветилась разными цветами. Двери, окна, даже пол – все стало как радуга. А когда Джош нажал кнопку на телефоне, из колонки в другом конце комнаты зазвучала наша песня. Я захлопала в ладоши:

– Здорово!

– Этот подарок, вообще-то, не тебе. Я просто стеснялся сказать.

– Не мне?

Он покачал головой:

– Это Дексу. Я купил ему новый ошейник.

– Правда? – взвизгнула я, оглядывая обновку нашего пса. Что-то царапнуло мне руку. Я перевернула ошейник. – Бирка?

– Нет, – усмехнулся Джош. – Не бирка.

Я легонько дернула. Ошейник расцепился.

– Ой! – испугалась я и вдруг увидела у себя на ладони золотое колечко с маленьким, но красивым бриллиантом огранки «Принцесса». – О господи… Джош!

– Эйвери Джейкобс! – сказал он, становясь на одно колено.

– О господи! – опять выдохнула я, не в состоянии больше ничего придумать.

– Я… – Джош моргнул, – я все продумал, но сейчас мозг мне отказывает. – Он рассмеялся и потер шею.

Я тоже рассмеялась, прикрыв рот рукой:

– Джош!

– Черт, я так нервничаю! Ну да ладно. Эйвери, ты выйдешь за меня?

Я уставилась на него, не в силах пошевелиться или что-нибудь сказать, не расплакавшись.

– Я… я… – продолжил Джош, запинаясь, – понимаю, что рано. Я пытался ждать. Богом клянусь, но… Эйвери, я люблю тебя больше всего на свете. Это правда. Больше всего на свете. Ни о чем другом не мог думать – только о том, как надену тебе на палец это кольцо.