Я обняла его, и слезы хлынули по щекам рекой.

– Это означает «да»? – спросил Джош.

Ди прыгнул ему на спину.

– Да, – сказала я. – Да.

Джош надел мне кольцо, а второй рукой я провела по своей щеке.

– Не плачь, детка. – Он вытер мне глаза большим пальцем.

– Я так тебя люблю, – всхлипнула я. – И я так счастлива, что ты меня любишь. И… теперь я буду Эйвери Эйвери.

Этим я хотела его рассмешить, но глаза, изучавшие мое лицо, выражали только обожание. Он приложил ладони к моим щекам, покачал головой и вздохнул:

– По-моему, слов нам уже не хватает.

И мы стали целоваться, освещенные тысячей мигающих огоньков. Наконец-то.

Растаял последний снег, и последний клочок земли очистился ото льда, а Эйвери все еще билась над планом идеальной свадьбы. Мы оба много работали, и времени для уточнения деталей не хватало. Эйвери настаивала на том, чтобы мы поженились летом: ей хотелось надеть красивое платье и не трястись от холода. Ну а мне было нужно только одно: назвать ее моей женой.

Бросив на кухонный стол смету свадебного торта, я потер двумя пальцами переносицу:

– Детка, это безумие. Ни одно изделие из теста не может быть таким дорогим.

Эйвери стояла у плиты. Утреннее солнце, просачиваясь через окно, подсвечивало ее волосы.

– Я пробовал торты у этой женщины: хорошие, но, по-моему, торт вообще баловство.

– Тогда давай отпразднуем в «Дыре на углу». – Эйвери отвернулась от плиты и с прищуром посмотрела на меня, грозно подняв лопаточку. – Хочешь, чтобы наша свадьба прошла в забегаловке?

– В забегаловке?! Да это же святотатство! Разве ты не любишь «Дыру на углу»?

– Люблю, малыш. Но бар хорош только для того, чтобы выпить стаканчик и снять напряжение после работы. Начало новой жизни, которую мы хотим прожить вместе, надо праздновать не в «Дыре». У них там даже еды не подают.

– Можем заказать в нашем китайском ресторанчике.

– Ты имеешь в виду «Джей-Вок»? – Эйвери так выпучила глаза, что они чуть не вылезли из орбит. – Ты действительно хочешь, чтобы на нашей свадьбе была еда из китайской закусочной?

– Ее ты тоже любила, а теперь и она тебе не годится? На кого ты пытаешься произвести впечатление? Этот день должен быть нашим, и только нашим.

Я встал и обнял Эйвери за талию, подойдя к ней сзади. Она возила лопаткой по сковороде, готовя яичницу-болтунью.

– Извини, – вздохнула она, и ее плечи обмякли. – Не знаю, что со мной стало из-за этой свадьбы. Раньше я о такой фигне никогда не беспокоилась. Просто… это действительно наш день, и он очень важен для меня. Хочу, чтобы все прошло идеально.

Я перебросил ей волосы через правое плечо и прижался губами к ее шее.

– Все так и будет. А вот если мы влезем в долги ради свадебного торта, это будет не лучшее начало для нашего «навсегда».

Она шмыгнула носом:

– Я просто боюсь кого-нибудь разочаровать и…

– Кто, кроме нас, может быть очарован или разочарован нашей свадьбой? Ты слишком напряжена. Как это исправить? Дай-ка попробую тебе помочь.

Я повернул ее к себе лицом и обнял. Она уткнулась в меня, сделала глубокий вдох и, покачав головой, почти неслышно пробормотала мне в шею:

– Этого ты исправить не можешь.

– Я могу исправить все.

– Меня некому вести к алтарю. Как ты это поправишь?

Я обнял ее крепче: ужасно, что счастливейший день нашей жизни бередил старые раны.

– Я что-нибудь придумаю.

– То есть как? – Эйвери отстранилась и посмотрела мне в лицо.

– Ты сказала, что ненавидишь разочаровывать людей. Я внес это в список твоих антипатий и обо всем позабочусь. Как на наших свиданиях.

– Нет… – Она медленно и нерешительно помотала головой. – Ты же не попросишь первого встречного быть моим посаженым отцом.

– Пожалуйста, предоставь это мне. У тебя и так полно хлопот.

Эйвери закусила нижнюю губу и неуверенно кивнула. Я взял ее лицо обеими руками и заглянул ей в глаза:

– Пожалуйста. Я очень хочу это устроить.

Она кивнула еще раз, и я поцеловал ее в лоб. Вдруг шипение сковородки заставило нас разомкнуть объятия. Эйвери резко развернулась и схватилась за ручку.

– Черт! – вскричала она, шмякнув сковороду на стол, и, бросившись к крану, сунула пальцы под холодную струю.

– Боже мой, Эйвери! – Я осмотрел ее ладонь: розовый след от ручки сковородки уже начинал бледнеть. – С виду не смертельно, – ободряюще улыбнулся я.

Она застонала и, выпятив нижнюю губку, поглядела на меня:

– Сдаюсь. Пойду опять спать, а завтра попробую. Еще раз.

– Ну перестань! – Я провел по губам Эйвери подушечкой большого пальца и снова притянул ее к себе. – Все будет хорошо. Обещаю. – (Она кивнула, не отстраняясь от меня.) – Иди. Я доделаю яичницу и принесу тебе. Мы целый день проведем в постели.

– Ты меня балуешь.

– Я же еще не сказал тебе, что мы будем делать в постели.

Когда Эйвери повернулась, я хлопнул ее по попе.

– Вот я и говорю: ты меня балуешь, – сказала она, остановившись на пороге кухни и сексуально улыбнувшись.

* * *

Последние две недели я был занят своей частью предсвадебных приготовлений: бронировал билеты на самолет, договаривался на работе об отпуске. Даже непритязательная свадьба должна быть хорошо продумана. А мне к тому же хотелось, чтобы при всей скромности нашего праздника этот день стал для нас особенным.

Эйвери уже не казалась такой напряженной, но, поскольку о свадьбе она говорить перестала, я с каждым днем все больше боялся, что она передумает за меня выходить.

– Да нет же, тютя, перестань дергаться, – сказала Деб.

Я крепче прижал телефон к уху:

– Не пытайся отбрехаться, для меня это серьезно!

– Слушай, ты мне нравился раньше, когда был крутым парнем. А теперь ты все время хнычешь, и это не прикольно. Я скучаю по тебе прежнему.

На заднем плане послышался голос Куинна:

– Секс-бомбочка моя, тащи сюда свой красивый зад!

Я закатил глаза:

– Деб, ты можешь ответить серьезно? Хотя бы раз? Это важно.

Она с минуту помолчала:

– Нет. Теперь я могу идти? Твоему лучшему другу не терпится заняться вечерней гимнастикой.

– Бог мой! Пока.

Я нажал отбой и уронил телефон на колени. Услышав шорох, поднял голову: Эйвери в своей медицинской форме стояла, прислонившись к кухонному косяку и скрестив руки на груди: