Врачи, проявляющие сомнения, скорее всего, более точно оценивают свои возможности по сравнению с более уверенными коллегами, однако люди при общении со специалистом редко замечают этот признак настоящего профессионализма. Вместо этого мы обращаем внимание на внешний вид и личные качества. Ряд исследований показывает, что пациенты более склонны доверять врачам, которые одеты в официальный костюм и белый халат, чем тем, кто предпочитает непринужденный стиль в одежде[139]. Однако белый халат может носить как самый бездарный врач на свете, так и медицинское светило, поэтому одежда доктора не должна влиять на оценку его способностей.

В руководствах по самопомощи часто подчеркивается, насколько важно выглядеть уверенным человеком. Эта мысль, безусловно, верна. Вы сможете убедить больше людей и, следовательно, добиться более впечатляющих успехов (по крайней мере, в краткосрочной перспективе), если будете излагать свои мысли уверенным тоном. Если ваша цель заключается в том, чтобы пациент не испытывал сомнений в точности поставленного диагноза, то обязательно надевайте белый халат. Имитация уверенности может принести немало выгод (хотя тот, кто способен убедительно выдавать себя за уверенного человека, изначально должен быть достаточно уверен в себе). К сожалению, если человек воспользуется советом из подобного руководства и будет вести себя более уверенно, то и без того ограниченная возможность этого качества указывать на реальные способности значительно снизится, а иллюзия уверенности станет от этого еще опаснее. В худшем случае мы будем полагаться на индикатор, не имеющий никакой прогностической ценности, игнорируя то, что могло бы повысить точность наших суждений хотя бы в отдельных случаях. Более уверенное поведение может помочь вам, но повредит всем остальных людям.

Остается ответить еще на один вопрос: почему заключениям уверенных в себе врачей мы склонны доверять больше, чем мнениям более нерешительных медиков? Одна из причин заключается в нашем знании самих себя. Чем лучше мы разбираемся в каком-то вопросе, тем более уверены в своих суждениях о нем. (Как уже отмечалось ранее, по мере овладения навыком уверенность возрастает, в то время как излишняя самоуверенность снижается.) Если мы достаточно хорошо знаем человека, то можем судить, насколько высока или низка для него степень уверенности, которую он проявляет. Зная, как проявляется уверенность человека в тех или иных ситуациях, вы можете полагаться на это качество как на надежный показатель его компетентности. Ведь другие люди, так же как и вы, ведут себя более уверенно, когда разбираются в каком-либо вопросе, и испытывают сомнения, если им не хватает знаний. Например, если вы видите, что ваш ближайший друг больше уверен в своей способности придумывать свадебные тосты, чем в своих способностях ремонтного рабочего, вы разумно решите, что лучше попросить его быть тамадой, чем доверить свою машину.

Однако данное качество является также личностной чертой, а это означает, что базовый уровень уверенности, проявляемый разными людьми, может быть совершенно разным. Не зная степени уверенности, которую человек обычно демонстрирует в тех или иных ситуациях, вы не сможете судить о том, отражает это качество его познания или личные характеристики.

Все мы встречаемся с сотнями или даже тысячами людей, которых не знаем достаточно хорошо, но это не мешает нам наблюдать за тем, насколько уверенно они ведут себя, и делать из этого определенные выводы. При случайных и поверхностных знакомствах уверенность не может быть достоверным прогностическим признаком. Однако в небольших социальных образованиях общинного типа, в которых как раз и формировался наш головной мозг, уверенность была бы гораздо более точным признаком знаний и способностей. Когда люди всю жизнь проводят в сплоченных группах и семьях, они знают практически каждого человека, с которым взаимодействуют, и при интерпретации его поведения могут учитывать отклонения уверенности от базового уровня. В таких условиях можно смело полагаться на этот признак. Если ваш брат в целом ряде ситуаций ведет себя более уверенно, чем ваша сестра, то вы знаете, что при оценке его компетентности нужно делать скидку на свойственную ему браваду и хвастовство. К сожалению, когда мы имеем дело с малознакомыми людьми, например со свидетелями, дающими показания в суде, этот механизм, очень эффективный в отдельных случаях, становится повседневной иллюзией, которая может привести к катастрофическим последствиям.

В июле 1984 года Дженнифер Томпсон была 22-летней студенткой Элонского колледжа в Северной Каролине. Она проживала в многоквартирном доме в Барлингтоне, городке, лежащем в пяти милях от колледжа. Однажды около 3 часов ночи Томпсон неожиданно проснулась от шума и увидела в спальне чернокожего мужчину. Он набросился на нее и сжал ей руки. Она закричала. Тогда он приставил к ее горлу нож и сказал, что, если она издаст еще хотя бы один звук, он убьет ее[140].

Сначала в мозгу у Томпсон проскочила мысль, что кто-то из ее друзей решил над ней подшутить (друг со своеобразным чувством юмора). Однако, взглянув в лицо незваному гостю, она поняла, что надеяться на это не стоит. Она предложила ему взять из квартиры все, что он пожелает. Но вместо этого мужчина сорвал с жертвы нижнее белье, прижал ей ноги и изнасиловал оральным способом. Позднее Томпсон вспоминала: «В тот момент я осознала, что он собирается меня изнасиловать. Я не знала, чем все это закончится — убьет он меня или покалечит, и решила, что только хитростью смогу справиться с ним». Нападение длилось полчаса, и в течение этого времени Томпсон удалось несколько раз включить свет, чтобы лучше разглядеть насильника. Каждый раз он приказывал ей немедленно погасить лампу. Однако через некоторое время насильник решил послушать музыку, и синий свет от музыкального центра осветил его лицо. Постепенно Томпсон получила представление о том, как он выглядит. «У меня было достаточно времени, чтобы все запомнить: нос у него имеет такую-то форму, рубашка — темно-синего, а не черного цвета».