На сорок третьей минуте картинка на экране сменилась. Все увидели, как рушится небоскреб. Он осел, как струйка в песочных часах. Следом рухнул и второй. Все заволокло пылью.

В этот миг в баре кто-то закричал от испуга, а крики американцев о помощи были слышны даже при плохой трансляции звука.

— Ни хрена себе…

Алессио и Кристиано переглянулись. Неужели этих небоскребов больше нет?

— Это точно трансляция?

— Они что там, обкурились все до одного?

Люди схватились за мобильники — звонить или отправлять SMS.

— Включи телевизор, — кричали они женам и детям, — скорее, мир рушится!

Франческа тоже сидела перед телевизором в Лизиной квартире. Она тоже видела, как падают башни; все это показали не один раз. В повторах есть что-то искусственное, и Франческа не сразу поняла, что на ее глазах творится история.

Альдо поставил стакан на стойку. Вокруг раздавалось:

— Американцев уделали по полной!

Некоторые захлопали.

Маттиа улыбнулся Анне, как бы говоря: «Видишь, мы вместе в такой важный момент».

— Их опустили! Вмазали как следует!

Алессио, ошарашенный, качал головой.

— Нет, ты понял? — сказал он, обращаясь к Кристиано. — Они взорвались… Представь, прилетел бы самолет и врезался в доменную печь… «Луккини» взлетел бы на воздух, вот была бы мясорубка…

В воздухе витало нездоровое возбуждение, как во время забастовки металлургов. Невозможно было поверить, что там, в Америке, действительно умирают люди.

— И сегодня нас тоже заставят работать?

— Точно, — усмехнулся кто-то, — случился бардак в Соединенных Штатах — теперь «Луккини» закроется!

Все засмеялись.

— Капиталисты сраные!

Наблюдая в очередной раз разрушение бетонных гигантов в центре Манхэттена, Анна вдруг почувствовала, что происходит что-то такое, что имеет отношение и к ней лично. Она думала о том, что ей не хватает Франчески. В эти минуты ей хотелось быть рядом с Франческой, как будто то, что показывают по ящику, было свадьбой или похоронами, когда всем надо быть вместе, несмотря на вражду.

Сидя у Лизы, Франческа чувствовала что-то похожее: ей не хватало Анны, ее маленькой теплой ладони.

Башни тем временем рушились уже в десятый раз. То, что девушки были далеко друг от друга, не имело никакого значения.

На следующей день в городской газете появилась статья, озаглавленная «Апокалипсис».

В тот вечер на улицах Пьомбино было пустынно, горожане прильнули к телеэкранам. Все испытывали сопричастность к чему-то, о чем раньше читали только в книгах по истории. Встревоженная Сандра бесконечно звонила в местное отделение партии. Потрясенная Элена хотела отправить SMS Алессио. Но что ему написать?

Анна и Франческа, лежа в своих постелях, испытывали страстное желание встретиться.

Анна поднялась, включила лампу и принялась листать прошлогодний дневник. Она перечитала все записи Франчески, с орфографическими ошибками и сердечками вместо точек над «i». Эти каракули были бесконечно важны для нее. Важны особенно сейчас, когда в центре Манхэттена образовалась яма, которая должна была поменять вектор движения мира.

Алессио слушал радио, стоя на мостовом кране. В цехах «Луккини» сотни приемников были настроены на один и тот же канал, где рассказывали об атаке на Башни-близнецы и о терроризме, уложившем Запад на лопатки. Жизнь, однако, продолжалась. Тысячи работяг плавили железо, чтобы делать рельсы и… оружие для Европы и США.

Один лишь Энрико тупо переключал каналы. Вначале он попал на мультик, затем на вестерн с Клинтом Иствудом. Какая там Америка, он думал совсем о другом — о теле своей дочери, во всех подробностях отраженном в линзах морского бинокля. Лето кончилось, и он спрятал бинокль дома, в укромном месте.

Энрико думал о Франческе, которая, когда родилась, помещалась на ладони. Он держал ее в руке всю целиком, когда ее вынули из кювеза.

Наконец он заснул в одиночестве. Ему снились Башни-близнецы, в одной из них была Франческа.

Льет как из ведра. По-другому и не скажешь.

Артуро следил за движением дворников, обрывки мыслей проносились в его голове, он был на взводе.

Поворот налево, въезд на шоссе. Возможно, он в безопасности.

Пистолеты у них были спрятаны под штатской одеждой…

Артуро вел машину предельно осторожно, чтобы не привлекать внимания.

Дело на сотню миллионов, а может, и больше, и вдруг…

Вдруг что-то происходит. Машина впереди тормозит и включает аварийные огни.

Стоп. Артуро встал. Что там, авария? Этого еще не хватало.

Да, льет как из ведра.

На рассвете, на портовом причале, когда началась облава, тоже шел дождь.

Образовалась пробка. По капотам барабанили капли. Восемь тридцать утра. Люди спешат на работу, сигналят, боясь опоздать. Вода переполняет стоки, бежит по немногим оставшимся листьям, ветер раскачивает голые ветки деревьев по сторонам автострады.

Артуро не удается сосредоточиться. Он должен решить, куда ему ехать, где остановиться, а потом, возможно, он позвонит Сандре. Он смотрит на дворники и думает о том, что все события в мире связаны между собой, прямо или косвенно.

Мутные потоки выливаются из водосточных труб торговых ангаров, стоящих по бокам трассы.

Один миг — и ты можешь сорваться.

Переполняя стоки, вода скапливается в огромных лужах на асфальте.

Раз — и ты скатываешься вниз.

Времени в обрез.

Дождь поливает разбитый мотороллер и мужское тело, лежащее на дороге.

Артуро смотрит на дворники, затем переводит взгляд на зеркало и бледнеет — сразу за ним стоит полицейская машина.

Он включает печку на полную мощность, и стекла запотевают. Бедняга Паскуале… Конечно, его, закованного в наручники, уже везут в Ливорно — вот в такой же машине, только с включенной сиреной… И он, Артуро, был на волосок от того, чтобы оказаться рядом с ним.

Дворники качаются — вправо, влево, влево, вправо. Пока непонятно, действительно ли мертв мужчина, лежащий на асфальте в полусотне метров от его машины. «Не умеет народ ездить под дождем, — думает Артуро. — Кажется, что это так легко». Говорят, когда теряешь контроль над управлением и влетаешь в разделитель, бывает больно. Но существуют тысячи других случаев сделать себе больно. Происшествие. Так мы привыкли называть несчастные случаи, с которыми сталкивает нас жизнь.