– Ну и что вы от меня хотите?

– Я хочу вступить в права наследницы.

– А кто наследница?

– Я…

Женщина закатила трахомные глаза и с презрительной улыбкой на лице спросила:

– А мозги у вас в голове имеются?

– В каком смысле?

– Да в самом что ни на есть прямом, милая моя. В завещании мы имеем Войстрякову Аллу Глебовну, гражданку СССР… Вот паспортные данные, прописка… А передо мной стоит госпожа Фан Винген, гражданка государства Нидерланды. Как доказывать будем, что в завещании речь идет об одном и том же лице? С юридической точки зрения, лицо, указанное в завещании, и гражданин, ходатайствующий о вступлении в наследство, являются абсолютно разными персонами…

– И что же мне теперь делать? – недоуменно спросила Аллочка.

– А вот об этом раньше надо было думать! – тоном триумфатора произнесла женщина-нотариус.

– Но вы же знаете, что я – это я…

– А я не Иисус Христос, чтобы знать, кто есть кто.

– Ну, в этом я не сомневаюсь…

– Ну и идите, откуда пришли! – не без удовольствия провозгласила чиновница.

– Что вы себе позволяете? – вскрикнула Аллочка. – Как вы можете глумиться над тем, кто совсем недавно потерял близкого человека? И пришел к вам за помощью…

– Вот только не надо выпендриваться, – уверенно парировала обладательница трахомных глаз. – Правила существуют для всех. И элементарная юридическая грамотность. Пришла тут… мадам Фан Винген. И думает, что все перед ней теперь лебезить должны.

Аллочке вдруг стало душно. Резким движением руки она сорвала шарф со своей шеи. Случайно она зацепила пальцами золотую цепочку – звенья застежки разорвались, и ее талисман упал на пол. «Дурной знак, – подумала Аллочка, – идти надо отсюда. Толку от этой стервы не будет – и к бабке не ходи». Однако Аллочке очень хотелось выразить свой гнев. Перед уходом ей нестерпимо захотелось сказать все, что она думала об этой персоне:

– Мадам Фан Винген? – с саркастической интонацией переспросила Аллочка. – Фамилия моя вам не нравится? Ну что ж… Спасибо за откровенность. Теперь мне ясна причина вашего похабного поведения. Сидит тут юрист вонючий в блузке за пятьдесят центов… и Фемиду из себя изображает. К косметичке лучше б сходила! Вы что думаете, я за хибару эту унижаться перед вами буду? За тридцать квадратных метров в этом гетто на «Звездной»?.. С крысами в мусоропроводе? С дохлыми голубями в вентиляционной трубе? Нате, ешьте ее с маслом. Только не подавитесь, смотрите! – Аллочка схватила со стола завещание, скомкала его и бросила в лицо сидящей за столом девице. Лицо нотариуса не выражало больше удовольствия – теперь на нем были отображены удивление и испуг. Аллочка набрала в грудь воздуха и, смеясь сквозь слезы, прокричала: – Как же мне жаль вас! Вы больны! Как же вы больны! Синдромом вахтера! И должна вас огорчить – болезнь эта неизлечима. Она уже выела вас изнутри! Поразила ваш мозг! Во всем мире люди думают о профессионализме и преемственности. Помог клиенту – получил бабки. И клиент придет снова. И все будут довольны. Потому что все заняты своим делом. Юрисконсульт консультирует. Врач лечит. И никто не тратит сил на излияния о чужих умственных способностях и о том, кому куда надо идти. А поэтому, такие как вы, всю жизнь будут в дерьме этом вариться! В прахе ползаете и прах жрать будете! – сказав это, Аллочка развернулась и направилась к выходу. На прощание захотелось погромче хлопнуть дверью. Она уже взялась за дверную ручку, как вдруг почувствовала, как кто-то крепко схватил ее за предплечье.

*****

Грузная грубая медсестра с ничего не выражающим лицом открыла дверь и направилась к Галькиной постели. Скорее, она не шла, а переваливалась с одной ноги на другую. Каждый ее шаг резонировал в предметах обстановки палаты: задребезжала ложечка в стакане, завибрировали выдвижные ящики металлической тумбочки. Гальку удивило, что сестра, направляясь к ней, даже не смотрела в ее сторону, ее взгляд был каким-то расфокусированным и был направлен куда-то на пол. Да, сестра однозначно смотрела себе под ноги. При виде этой картинки Галька почему-то вспомнила экранизацию гоголевского «Вия». Вот «Вий» направляется к ней тяжелыми шагами: «бум, бум, бум». Сейчас он скажет свое легендарное «Поднимите мне веки!». Медсестра подняла свои веки и посмотрела на Гальку. Что можно было прочесть в этом взгляде? Пренебрежение? Скуку? Полное отсутствие интереса к пациентам и своей работе? Сестра открыла щелеобразный рот и сказала что-то низким унылым голосом, почти без интонации. О чем можно сообщить таким голосом? Скорее всего, это был вопрос. Галька отрицательно замотала головой и ответила ей, что не говорит по-немецки – эту фразу она быстро заучила наизусть. Сестра ухмыльнулась и направилась обратно, повернувшись в больничных сандалиях на все сто восемьдесят градусов. Ее обувь издала при этом какой-то скрежещущий звук. Галька проводила «Вия» взглядом до самой двери. Дверь захлопнулась. Через несколько минут она услышала в коридоре знакомые шаги: «бум, бум, бум», рядом с ними семенили легкие, видимо женские, шажки. «Вий» открыл дверь и впустил в комнату хрупкую белокурую девушку. Девушка оказалась поволжской немкой и хорошо говорила по-русски. Ее звали Светланой, она была практиканткой. Сестра повторила свои слова. Светлана перевела вопрос:

– Вы мочились уже сегодня?

– Я недавно после родов.

Девушка перевела. Не получивший удовлетворительного вопроса на свой ответ «Вий» закатил глаза, неодобрительно покачал головой и велел перевести следующее:

– Я не спрашиваю вас, откуда вы недавно пришли, я спрашиваю, мочились ли вы сегодня?

– Нет.

– Если не помочитесь в ближайшие два часа, я вынуждена буду поставить вам катетер.

«Содержательный разговор», – подумала Галька, горько улыбнувшись. А что бы она сказала новоиспеченной маме, чье дитя лежит на интенсивке, будь она медсестрой? Наверное, поинтересовалась бы состоянием малышки. И сказала бы, что все обязательно будет хорошо. Как-то Борька заметил, что есть две профессии, которые нельзя осваивать по расчету – потому что где-то лучше платят или дают льготы. Абсолютно все можно скалькулировать и рассчитать, везде можно халтурить, портачить и работать вполсилы, но только две профессии однозначно должны быть призванием – это профессия врача и учителя. Врачи и учителя должны любить свое дело и, прежде всего, любить людей. И уметь им сочувствовать. Уметь слушать, понимать и своими действиями пытаться преобразить существование своих подопечных. Медсестру вполне можно поставить в этот ряд. Медсестра. Сестра милосердия. Интересно, где же набирали этих отмороженных «сестричек»? Они сойдут как минимум за тюремных надзирательниц, но уж никак не за медицинских работников. Гальке очень хотелось полюбопытствовать, почему эти чудовища вообще выбрали профессию в области медицины… Наверное, потому что в ПТУ, где учат на парикмахера, не было свободных мест, и они пошли в медучилище…

Все возможное время Галька проводила на станции интенсивной терапии. Она сидела рядом со своей малышкой, разговаривала с ней, молилась за нее, держала ее за ручку. Шла неделя за неделей, и до Гальки одна за другой доходили благие вести: Машеньке дают меньше медикаментов, Машенька вышла из искусственной комы, Машеньке вынули тубус из трахеи, и она дышит самостоятельно. Ей нужен все меньший процент дополнительного кислорода, ей не нужен больше кислородный шланг, ей нужна только подогреваемая постелька. Все эти успехи повергали Гальку в невероятный трепет и восторг. И давали ей осознавать только одно – все, что происходит, является ничем иным, как чудом. Чудо невозможно объяснить, как невозможно объяснить, почему кто-то роняет тебе с неба звездочку как раз в тот момент, когда ты об этом очень просишь. Галька вспомнила, как они когда-то с Валькой и Тосечкой размышляли на тему «что такое счастье?». Кажется, сегодня она знала, что это такое. Счастье – это жизнь без страха за судьбу детей. Счастье – это состояние, когда никто не болеет. Счастье – это отсутствие страданий, это отсутствие боли или отсутствие переживаний за боль близких людей.