– Придется привыкать, – сказала Милли. – Джек, Джек, Джек.

Ему понравилось, как прозвучало его имя. Каждый раз, когда она произносила его, оно становилось все более достоверным.

Этот разговор вымотал обоих. Позже, в постели, Милли попросила:

– Расскажи мне все-все. Одного вечера мне не хватит.

– Хорошо. Обязательно.

– А если тебя арестуют?

– Сам не знаю, что тогда.

Она сказала, что должна поехать с ним, хочет поехать с ним. В любом случае он бы ей этого не позволил. Пообещал, что они вернутся к этому разговору после его возвращения. Независимо от результата.

Они лежали молча, но так и не уснули. Милли прижалась к его спине, а он обхватил рукой ее поясницу, словно хотел удостовериться, что это она рядом.

Сотрудница аэропорта объявила посадку на рейс до Таллахасси. Ему достался целый свободный ряд. Он вытянул ноги и провалился в сон – как-никак всю ночь глаз не сомкнул, а когда проснулся, продолжил спорить с самим собой о предательстве. Милли изменила всю его жизнь. Помогла подняться после всего того, что с ним произошло. А он предал ее. А еще предал Элвуда, когда отдал то письмо. Надо было сжечь его и отговорить друга от этой дурацкой задумки, а не играть в молчанку. Его жизнь прошла в сплошном молчании. Он говорит: «Я хочу отстоять свою правду», а мир отвечает безмолвием. Элвуду. С его прекрасными нравственными императивами и не менее прекрасной верой в то, что человек способен исправиться, а мир – ступить на правильный путь. Он спас Элвуда от двух железных колец на задворках и от тайного кладбища. В итоге его закопали на Сапожном холме.

Надо было сжечь то письмо.

Из статей о Никеле, прочитанных за последние годы, он узнал, что мертвых мальчиков хоронили как можно скорее – чтобы помешать расследованию, – не сказав родственникам ни слова. Но даже случись все иначе, у кого из них хватило бы денег на перевозку тела домой и перезахоронение? Точно не у Гарриет. Тернер нашел некролог с ее именем в онлайн-архиве таллахасской газеты. Она умерла через год после Элвуда, раньше, чем ее дочь, Эвелин. В газете не упоминалось, приезжала ли та на похороны. Сейчас Тернеру хватит денег, чтобы захоронить друга как полагается, но пока этот свой долг он отложил в сторону. Как и разговор с Милли о том, каким он был человеком, – трудно предугадать, что его ждет после возвращения в Никель.

В ожидании такси у таллахасского аэропорта Тернер подумал стрельнуть сигарету у заядлого курильщика, который густо дымил, истомившись по никотину за время полета. Ему вспомнился строгий взгляд Милли, и он, взяв себя в руки, стал насвистывать мотив No Particular Place to Go, чтобы отвлечься. Уже в машине по пути в «Рэдиссон» он снова пробежал глазами статью из «Тампа-Бей таймс». Тернер возвращался к ней до того часто, что некоторые слова стерлись, когда он водил пальцами по распечатке. Придется пожаловаться Иветт на тонер, или как там он называется – по возвращении, когда бы это ни произошло. Либо у «Ас-Переезда» есть будущее, либо нет.

Пресс-конференцию назначили на одиннадцать часов утра. Если верить программе, шериф Элеанора собирался сообщить о подвижках в расследовании, связанном с тайным захоронением, а профессор археологии из Южно-Флоридского университета – о судмедэкспертизе обнаруженных тел. Кроме того, ожидался приезд некоторых бывших узников Белого дома, чтобы подтвердить догадки экспертов. Последние пару лет он следил за их жизнью на сайте: смотрел материалы со встреч, читал истории о том, как им жилось до школы и после, наблюдал за их попытками привлечь к себе внимание. Они требовали от властей мемориала и извинений. Они хотели, чтобы их услышали. Раньше он считал их жалкой кучкой людей: что толку ныть о том, что случилось сорок, пятьдесят лет назад, но теперь он осознал, что отвращение к ним вызывало его собственное угнетенное состояние, острый страх, который проснулся в нем, стоило ему увидеть название школы и фотографии. И не важно, какие маски он надевал что тогда, что теперь, как рисовался перед Элвудом и другими. Страх преследовал его всегда. И даже сейчас. Власти Флориды закрыли школу три года назад, и теперь правда начинала просачиваться наружу, точно все мальчики – все до единого – нарочно дождались, пока школа сгинет, чтобы раскрыть всем глаза. Теперь никто не причинит им вреда, не набросится посреди ночи с жестокостью зверя. Ранить их можно лишь старым, проверенным способом.

В интернете общались между собой лишь белые парни. Кого волновало мнение черных? Пора в конце концов его высказать.

Увидев в вечерних новостях окрестности школы и опустевшие здания, он понял, что должен вернуться. Рассказать об истории Элвуда, и не важно, что случится с ним самим. Объявят ли его в розыск? Тернер плохо разбирался в законах, но никогда не позволял себе недооценивать порочность системы. Что раньше, что теперь. Будь что будет. Он найдет могилу Элвуда и расскажет другу, как он жил после того страшного убийства посреди пастбища. Как тот миг навсегда отпечатался в его душе и изменил всю его жизнь. Потом он сообщит шерифу, кто он на самом деле, расскажет об Элвуде и о том, что с ним сделали, когда он пытался остановить беззаконие.

Расскажет ребятам из Белого дома, что он один из них и, как и они, уцелел. Расскажет всем неравнодушным, что он тоже там был.

«Рэдиссон» располагался на Монро-стрит неподалеку от центра города. В свое время к старому зданию отеля пристроили несколько этажей, и теперь тонированные окна и отливающий бронзой новый фасад резко контрастировали с красным кирпичом трех нижних уровней – все лучше, чем рушить все до основания и начинать с чистого листа, что в наши дни не редкость, особенно в Гарлеме. Много чего повидавшие на своем веку строения уничтожают не глядя. Но старый отель сохранили, и он послужил неплохим фундаментом новому.

Прошло немало лет с тех пор, как он в последний раз видел построенные в характерном для юга стиле открытые веранды, белые балконы, обвивающие этажи, точно телеграфная лента.

Тернер зашел к себе в номер. Он едва успел открыть чемодан, как его голодный желудок не преминул напомнить о себе недовольным урчанием. Он решил спуститься в ресторан. Время для наплыва посетителей еще не наступило, и зал пустовал. Неподалеку от бара на стуле ссутулилась официантка – юная девушка с крашеными темными волосами, в футболке с символикой группы, о которой он даже не слышал, – черной, со смеющимся зеленым черепом. Похоже, ребята играют хеви-метал. Девушка отложила журнал и сказала:

– Садитесь на любое место.

Обеденный зал переделали в современном отельном стиле, не пожалев зеленого пластика для удобства уборки. Три настенных телевизора со склоненными под разным углом экранами показывали одну и ту же новостную передачу. Как и следовало ожидать, ни о чем хорошем они не сообщали. Параллельно из скрытых от глаз динамиков лилась попсовая мелодия из восьмидесятых – инструментальная версия для синтезатора. Тернер пробежал глазами список блюд и решил взять бургер. На обложке меню элегантными золотыми буквами было выведено название ресторана – «Блондис». Ниже шел коротенький текст об истории этого места. Раньше отель, одна из достопримечательностей современного Таллахасси, назывался «Ричмонд». В настоящее время власти города прилагают большие усилия, чтобы сохранить дух этого старинного места. У стойки регистрации каждый желающий может приобрести открытки.

Если бы не усталость, он, возможно, и вспомнил бы это название – из услышанной им однажды в юности истории об одном мальчике, который любил читать на кухне книжки о приключениях. Но нет, воспоминание ускользнуло от него. Он проголодался, а тут гостей кормили весь день – и этого достаточно.

Благодарности

Эта книга – художественная, и все персонажи придуманы мной,