Высокий визг нарушил транс, в котором пребывали Лонги. Оказалось, что уцелел единственный детеныш-гринда. Он тыкался носом в мертвую мать, пытаясь высосать хоть каплю молока. Одна из Лонги, у которой рос собственный сын, подплыла к теленку и повернулась к нему животом. Голодный малыш мигом все понял и припал к сосцам.

И только теперь Лонги в полной мере осознали случившееся. В это трудно было поверить, но большая стая гринд с поврежденными сонарами пришла к ним за прощением и последним напутствием. Вот теперь лагуна почернела. Скоро придут хищники.

Значит, конец домашней воде.

26

Охота

Гугл один-одинешенек жил в чужом океане, кое-как учился добывать пищу, поскольку другого выхода у него просто не было, но неизменно следовал течению, показанному Полосатиком. Теперь он даже думал на древнепелагеальском, родном языке китообразных; язык постепенно проявился у него в сознании после того, как кит погрузил его в глубокий исцеляющий сон. Это погружение изменило все представления Гугла: раскрыло спящие инстинкты, но одновременно сильно пошатнуло его веру в людей. Он и теперь иногда слышал корабли, но их шум уже не радовал, как прежде. Он все еще хотел найти Базу, и все же… заслышав в очередной раз звук двигателей, он говорил себе: «Нет, не эта». Ни один звук не был правильным, естественное желание как можно скорее попасть домой постепенно ушло.

Проблемы выживания занимали практически все время, некогда было думать о том, что он уже давно обходится без наркотиков. Раньше Гугл не обращал внимания на фазы луны, но теперь почувствовал связь между небом и океаном. Какая-то новая сила говорила с ним, и иногда, когда удавалось наесться, только эта сила и оставалась главной. Потом он начал прыгать. Вокруг не было ни игрушек, ни мишеней, ни буев, ни безопасного бассейна. Все это уже потеряло для него значение, потому что Гугл понял: о прежних привычках надо забыть. Он спал, когда организм требовал отдыха, хотя случалось это нечасто, ел, когда было что есть – и вот пищи могло бы быть и побольше, – но неизменно плыл по дороге, указанной горбачом.

В основном этим маршрутом пользовались киты, они следовали вдоль магнитных линий на дне, но из-за того что линии были ярко выраженными, этой дорогой пользовались и другие существа, и в их числе акулы. За акулами оставался кинетический след, и Гуглу с его военной подготовкой ничего не стоило их отслеживать. Акулы вообще не пугали его, он просто не знал, что их следовало бояться. Акулы, со своей стороны, прекрасно видели его шрамы, ощущали особую энергетику боевого дельфина и предпочитали не связываться. В их глазах он не был добычей. Однажды юная тигровая акула проявила излишнее любопытство. Гугл вспомнил об игре в пятнашки и в ответ на толчок нанес такой удар, что акула моментально перестала им интересоваться.

Для Гугла эта встреча имела большое значение. При контакте заработала спавшая доселе часть его инстинктивного разума. Акула. Теперь он знал об акулах, но все равно не боялся. Его вообще трудно было напугать какими-нибудь внешними факторами, чего нельзя было сказать о факторах внутренних.

Он думал о своих антропах. Вспоминал, что его молодой наставник в тот последний день так и не захотел встретиться с ним взглядом. Вот это было по-настоящему ужасно. Почти сразу Гугл ощутил боль в тех местах, где наставник крепил к его телу боевую шлейку с новыми тяжелыми магнитами. Воспоминание даже заставило Гугла сбиться с курса, остановиться и поискать нужную дорогу. Магниты, которые закрепили тогда у него на спине, были грубыми и неудобными. Они отчетливо мешали, сбивали способность ощущать тонкие линии на морском дне, предлагали множество дорог. Очень неприятное ощущение – Гугл чуть с ума не сошел.

Пока на просторах океана Гугл освобождался от всего наносного, чему его учили, постепенно обретая свою истинную сущность, в стойбище афалин пленница Эа все сильнее впадала в зависимость от сарпы. А что такого? Все ели сарпу. В конце концов, это был единственный способ приглушить боль от акустических ударов, передаваемых через воду. Со второй рыбкой прошла тошнота, а с третьей она уже радовалась взрывным ощущениям в горле, потому что они предшествовали выделению успокоительного токсина. Он не только гасил неприятные звуки и лишал ее чувствительности к беспорядочным вибрациям воды. Сарпа превращала бессмысленное жужжание стойбища в ощущение безопасности. Множество афалин, болтавших ни о чем, беззаботно сплетничающих, свидетельствовало, что все в порядке. Эа обнаружила, что с интересом наблюдает за мелкими стычками и флиртом, прислушивалась к досужей болтовне, но все равно чувствовала себя чужой и оцепеневшей. Ежедневное насилие уже не вызывало отвращения, как раньше, она привыкла к тому, что афалины бьют и ругают друг друга, и даже матери не были исключением. Детенышей попросту запугивали с малолетства; Эа и сама стала замечать, что ее уже не так пугают вызовы к владыке Ку.

А тот был очень доволен ее послушностью. Когда он набрасывался на нее и грубо толкал, мысли Эа обращались к стене мурен и коварной морде с крючковатой челюстью ее любимчика черного. Сквозь завесу телесной боли она видела горящие маленькие желтые глазки, пристально разглядывавшие ее. Она хотела бы навестить это старое опасное существо, мурена совсем не пугала ее, Эа с детства отличалась бесстрашием. Чего еще бояться и зачем, когда страх на тебе и в тебе? Большой и жестокий владыка Ку тем не менее был к ней внимателен. Она удивилась, когда однажды он спросил ее, хочет ли она остаться с ним.

– Если у меня будет достаточно сарпы, мне будет все равно.

В ответ она получила взрыв тревожного кудахчущего смеха.

– Много нельзя. Не перестарайся, мой маленький подарок.

Спираль лонги его забавляла. Об этом в тот же день он говорил Деви, наказывая содержать для него Эа в добром здравии. Деви издавала почтительные звуки, скрывая негодование, но когда она вернулась в Первый гарем, Эа тошнило. Возможно, сарпы действительно оказалось слишком много…

– Мне нужен кальмар! – Эа не собиралась кричать об этом, оно само вырвалось. Вдруг накатил дикий голод, которого не могла заглушить даже сарпа. Ей нужна правильная еда; ее тело хотело настоящей пищи, кальмаров и живых глубоководных косяков родных вод Лонги.

А тут как раз и кальмары подоспели! Деви сердито зажужжала на нее. Большое мусорное пятно придрейфовало к стойбищу афалин. В нем запутались бесчисленные крошечные мертвые кальмары. Многие афалины уже заглатывали их, не обращая внимания на мусор и обрывки сетей, попадавших