От него исходила целая буря эмоций. В пальцах, которые впивались ей в плечи, теперь не было ни нежности, ни трепета. Только желание. Как и обещал, Кинан завладел ее ртом. Он немного прикусил ее нижнюю губу, затем кончиком языка лизнул место укуса.

– Откройся. Впусти меня! – молил он, покусывая ей подбородок.

Уинни вздрогнула, почувствовав, как в ответ на его гортанный призыв у нее затрепетало в груди. Девушка закрыла глаза, не совсем понимая, что он от нее хочет. Ему необходимо ее доверие? Ее сердце? Она боялась, что уже давно не властна над ним – с тех самых пор, как Кинан Милрой спас ее от этого ужасного мистера Иггера.

Обхватив Кинана за талию, чтобы не упасть, Уинни отстранилась. Она хотела, чтобы он прислушался к тем словам, которые она еще не говорила ни одному мужчине:

– Я люблю вас.

В ответ он едва не задушил ее в объятиях. Заметив, что девушке больно, Кинан разжал руки и погладил ее нежную кожу. Он усадил Уинни к себе на колени и крепко прижал к груди, чтобы она не видела его лица. Ее признание ошеломило боксера. И Уинни не могла его в этом винить. Теперь, когда она произнесла эти слова вслух, у нее закружилась голова. Она только что обнажила свое сердце и боялась, что Кинан ранит ее отказом. Сомнения так давили на нее изнутри, что она начала задыхаться. А он все молчал, и Уинни подумала, что, вероятно, неверно поняла его призыв.

– Кинан, мне забрать свое сердце назад? – прошептала она, хотя и знала: сердцу не прикажешь.

Не выпуская ее из объятий, как будто опасаясь, что она может сбежать, Милрой развернул девушку лицом к себе.

– Нет, – серьезно ответил он.

Кинан погладил волосы за ее левым ушком и стал исследовать замысловатую прическу. Наткнувшись на один из бронзовых гребней, который удерживал копну волос, он вынул его. Светлые пряди, освободившись от оков, упали Уинни на спину. Кинан пропустил их между пальцами. Его изумление и восхищение были неподдельными.

– Зачем ты прячешь такую красоту?

Волосы Уинни ниспадали почти до пояса. Девушка гордилась ими и не хотела обрезать, хотя ей очень нравились прически из более коротких волос, которые носили многие дамы из высшего общества. Увидев, как Кинан зарылся в эту копну лицом, она ни на секунду не пожалела о своем решении.

– Неприлично, да и неудобно ходить с распущенными волосами. – Уинни сердито взглянула на него, когда почувствовала, что он хочет ей возразить. – Даже ради тебя.

Кинан призывно поцеловал ее, пощекотал языком верхнюю губу. Уинни улыбнулась в ответ на его ласки.

– Мне кажется, я бы не вынес, если бы другие мужчины увидели тебя такой. – Он снова поцеловал ее. Его нежность растопила девичье сердце. Кинан пытался доказать, что он достоин ее дара. – Ты будешь распускать волосы только передо мной, когда мы окажемся наедине, хорошо?

– Если захочешь.

Ликуя, Милрой обхватил правой рукой ее затылок, притянул девушку ближе к себе и снова впился в ее губы поцелуем. Уинни положила руку ему на плечо и пододвинулась к нему. Кинан застонал. Не успела Уинни опомниться, как их языки переплелись. Наслаждение обжигало. Девушка робко повторяла языком движения языка Кинана. Из его груди вырвался стон, когда Уинни стала импровизировать. Он крепко прижал ее к себе.

– Еще, – прошептал Милрой.

Уинни поцеловала его в ямочку на подбородке.

– Ты околдовала меня, Уинни. Признаюсь, я схожу с ума, когда ты рядом.

Девушка в ответ обняла его и крепко прижала к себе. Если это на самом деле магия – пусть она никогда не кончается.

Где же она?

Кинан шагал по Бонд-стрит, не обращая внимания на дорогие магазины и выставленные в них роскошные товары, которые должны были приманивать светских модников. Он всматривался в лицо каждой идущей навстречу женщины, но тут же отворачивался, как только понимал, что это не та, кого он надеялся случайно встретить.

Прошло целых две недели с тех пор, как Кинан привозил Уинни в свой дом. Спасибо посредничеству тетушки Молли – у них с Уинни появилась возможность понять, что они чувствуют друг к другу. Кинан и представить себе не мог, что знатная дама с радостью подарит ему то, о чем он мог только тайно мечтать: свою любовь и соблазнительное тело.

Прошло уже две недели, а у него все еще кружилась голова от того, что произошло между ними. Уинни призналась, что любит его, но ему бы не хотелось, чтобы эти слова занозой засели в его сердце. И раньше женщины нашептывали ему нежные слова. Тогда Кинан был еще юн и искал любви, поэтому не знал силы подобных признаний.

Может быть, произнеся их вслух, Уинни нашла оправдание тому, что подарила себя человеку, который никогда не станет ей ровней. Любой даме, настоящей даме благородных кровей нужно чем-то оправдать свою смелость, когда в первую брачную ночь она разделит ложе с мужем-аристократом. Кинан нисколько не осуждал Уинни. Как и всё в его жизни, Уинни с ним временно. Либо она сама прекратит их отношения, либо это сделает ее семья.

– Милрой!

К Кинану неторопливо направлялся Голландец. Из-за его простой одежды некоторые прохожие бросали на него пренебрежительные взгляды.

– Где ты пропал? Вот уже несколько недель тебя не видно ни в «Корте», ни в других местах, которые ты раньше предпочитал. О тебе справлялась Бланш Шаббер. Жаловалась, что «Серебряный змей» ты тоже обходишь стороной.

Они свернули в безлюдный переулок подальше от спешащей толпы. Кинан прислонился к кирпичной стене, испытывая неловкость оттого, что позабыл старого друга. Казалось, с каждым шагом, который он делал в новую жизнь, о которой мечтал, он все больше отдалялся от своего боксерского прошлого.

– Я занимаюсь ремонтом своего нового дома, – ответил Кинан, нахмурившись.

Он надеялся, что его приятель поймет намек и больше эту тему поднимать не станет.

Голландец прищурил серо-голубые глаза, почуяв в его словах недосказанность, и без обиняков спросил:

– Ты развлекался с красоткой, за которой увивается твой братец, да? – Его вздох, в котором прозвучало откровенное отчаяние, эхом отозвался в переулке. Голландец взъерошил свои непокорные черные волосы. – Признайся: на самом деле причина несколько иная…

– По-моему, тебя это не касается, – холодно ответил Милрой.

Но Голландец, казалось, не понимал, что уже преступил грань дозволенного.

– Ну и дурак же ты! Безголовый от рождения! – проревел он. – Это тебе не дешевая девка, которой можно швырнуть пару монет!

Кинана захлестнула слепая ярость. Показной лоск слетел с него. Он бросился на Голландца, схватил его за грудки и, несмотря на то что приятель превосходил его в весе, сумел оторвать его от земли и отбросить к противоположной стене.

– Что ты несешь! Еще одно слово о ней – и я сломаю тебе другую руку!