А огонь с сосен и в самом деле переметнулся на подлесок, запылали кусты и трава. И дым, вечный спутник огня, тоже соскользнул вниз, потянулся серыми, вонючими щупальцами. Нет, не щупальцами – крыльями.

Птицы! Теперь Лешему везде мерещились птицы! Красные и рыжие скакали по сосновым ветвям, черные и серые атаковали с земли, загоняя людей в самый центр полыхающего кольца.

– Ко мне! Все сюда! – Архип вытащил из рюкзака холщовый мешок, сыпанул на ладонь что-то белое. Дождался, пока его спутники собьются в кучу, спина к спине, замахнулся. Белое и сыпучее полетело на все четыре стороны. Далеко полетело, но Лешему бы хотелось, чтобы еще дальше, потому что там, где оно падало на землю, словно вырастала невидимая стена. Огонь замирал. Кричали от боли и ярости красные птицы, отступали черно-серые.

– Соль, – заорал Архип, пытаясь перекричать огненных птиц. – Она их задержит.

– Надолго? – Леший тоже орал и тыкал включенной камерой Архипу в лицо.

– Нет. – Архип покачал головой, обхватил лапищами Марфу, прижал к себе.

Пусть бы соврал! Зачем же им вот такая правда? Зачем им эта чертова правда?!

А Марфа, та, которая вечно льнула к Архипу, которая не сводила с него влюбленных глаз, вдруг высвободилась из его объятий, протянула руки к Эльзе и Лике, посмотрела вверх, в черное грозовое небо.

– Если есть гроза, должен быть дождь, – произнесла она на удивление спокойным, ласковым даже голосом.

– Твою ж мать, – всхлипнула Лика, сжимая Марфину и Эльзину руки. – Подохнем тут ни за что ни про что! – Она вдруг глянула на Лешего. Так глянула, словно хотела ему что-то сказать. Может, и сказала бы, если бы было время.

Вот только времени у них не было, выгорала, теряла силы заговоренная соль. Жарко. И дышать больно. А еще не видно ничего. Только кольцо из женских рук, только мечущиеся на ветру рыжие волосы. Интересно, если люди сгорят, камера уцелеет? Пусть бы уцелела, потому что вот эти девчонки, вот это волшебное и эпическое реально стоит того, чтобы его увидели.

Громыхнуло. Низко-низко, прямо над их головами. И в тот момент, когда огненное крыло дотянулось-таки до Лешего и опалило шкуру, небо разверзлось, обрушиваясь на землю потоком ледяной воды. Не дождь и не ливень – настоящий водопад. Чертова Ниагара! И из самых недр этой Ниагары донесся рев Архипа:

– А теперь бегите!!!

И Леший побежал. Задыхаясь, ничего не видя перед собой, поймал Лику за руку, потянул. Он как-то сразу понял, что это она, просто почувствовал. Они мчались, не разбирая дороги, прорываясь сквозь пелену шипящего пара, перепрыгивая через корчащийся, прибитый к земле огонь, глотая ледяную воду вместо воздуха, кашляя и отплевываясь, а в голове у Лешего, как закольцованная, билась одна-единственная мысль. Из огня да в полымя!

Все равно им конец. Если не задохнутся в дыму, то сгорят в огне. Если не сгорят в огне, то ошпарятся паром. Если не ошпарятся паром, то захлебнутся. Финал один! Но как же хочется жить! Аж злость берет!

Вот эта злость, наверное, и гнала их вперед, заставляла бежать, а когда бежать не получалось, на карачках ползти прочь от этого чертова апокалипсиса.

Выползли. Сами не заметили, как стало легче. И дышать, и смотреть, и вообще…

И как только выползли, так силы сразу и закончились. У обоих.

Они лежали, макушка к макушке, дышали с присвистом, держались за руки и молчали. А о чем говорить, когда только-только, буквально чудом, удалось пережить апокалипсис? Тут бы хоть дыхание для начала восстановить.

– Ты как? – Лика отдышалась первая, со стоном перекатилась со спины на бок, вытащила из-за пазухи Крыса. И Лешему стало обидно, что беспокоится она не о нем, а о своем грызуне. Вот только смотрела она на него. Гладила Крыса, а смотрела на него, Лешего. Так смотрела, что аж сердце биться перестало.

– Ты мне? – спросил он на всякий случай и стер мазок сажи с идеального Ликиного подбородка.

– У тебя кровь. – Она тоже что-то стирала с его щеки. Сосредоточенно и очень деловито. А губы ее дрожали, и чтобы они не дрожали, она их то и дело прикусывала. Тоже до крови…

– Все нормально. – Леший перехватил ее руку, сжал крепко, наверное, даже до боли, пообещал глядя в опухшие то ли от дыма, то ли от слез глаза: – Лика, все будет хорошо.

Пусть Архип перед началом апокалипсиса их не обманул, сказал страшную правду, но что мешает соврать Лике сейчас? Конечно, все у них будет хорошо. Когда-нибудь…

– Остальные… – она всхлипнула.

– Выберутся! – кивнул он уверенно и осторожно поцеловал перепачканную в земле и траве ладошку. – Ты же не одна такая уникальная. Эльза с Марфой тоже девки – не промах! Все спаслись!

Получилось очень оптимистично и очень правдоподобно. Леший даже сам в сказанное поверил.

– Мы не справились. – Лика мотнула головой. На плече ее, занавешивая острую мордочку Крыса, скользнула рыжая, опаленная огнем прядь. – Мы не рассчитали силы. Мы нас чуть не убили.

– Чуть не считается! – возразил Леший. – Я вот, к примеру, вполне живой.

И тут он вспомнил про свою камеру. Рывком сел, едва не столкнувшись с Ликой лбами.

Включенная и на первый взгляд невредимая камера болталась у него на шее. Значит, вытащить из апокалипсиса удалось обеих: и Лику, и камеру. Пусть бы и остальные выбрались. Никогда раньше Леший не думал об остальных с такой нежностью и тревогой, словно о членах семьи. Даже вечно мрачный Архип казался ему сейчас роднее родного дядюшки. Даже вечно чем-то озабоченный Михалыч. Даже раздражающий своей идеальностью Никитос. А уж про девчонок и говорить нечего! Они должны спастись. Просто обязаны, потому что это нечестно, умереть в тот самый момент, когда он к ним так привязался!

– Мы их найдем, – сказал Леший и осторожно потрогал обожженную рыжую прядь. Наверное, теперь волосы придется сильно обрезать. Жалко.

– Как? – спросила Лика, глядя на него с надеждой. На него! С надеждой!

– Как-нибудь! – Леший осмотрелся. Кругом был лес. Слава богу, что не болото. В лесу они уж точно как-нибудь.

– Мне бы умыться. – Лика откинула с плеч волосы, с ожесточением потерла щеку. – От меня воняет гарью. Меня аж тошнит от этой вони!

– Умыться? – Леший улыбнулся. – Да легко! Если хочешь, можем даже искупаться!

Выжив в апокалипсисе, он стал каким-то глазастым и ушастым. Потому что плеск воды, потом и петляющую за деревьями лесную речушку он услышал и увидел первым.

– Класс! – Лика тоже увидела, вскочила на ноги. – Я первая! – И, не дожидаясь Лешего, поковыляла к речке.

Он тоже поковылял. Солнце палило с такой силой, что от мокрой одежды шел пар. Еще час-другой, и все высохнет.

– Не смотри! – Лика бережно ссадила Крыса на старую корягу, сдернула с плеч ветровку.

– Не больно-то и хотелось!