— На какой день назначено?

— На завтра.

— Боже, Уок…

В зале суда в Лас-Ломас было многолюднее обычного.

Душный сентябрьский вторник, кондиционер сломан, судья Родз расстегнул воротник, обмахивается папкой с чьим-то делом.

Как и тридцать лет назад, Уок сел в первом ряду.

— Когда речь идет о высшей мере, под залог не отпускают, — шепнула Марта.

Они оба приехали заранее, встретились на парковке, взяли по порции кофе. Марта выглядела очень представительно — стильный костюм, туфли на высоких каблуках, легкий макияж. За одну только дерзкую мысль, что он, Уок, чисто теоретически мог бы удержать Марту, ему сейчас было невыносимо стыдно.

Он огляделся. Адвокаты и клиенты, синие костюмы против оранжевых роб. Прошения, сделки и обещания, которые не будут выполнены. Судья Родз в неравной борьбе с зевотой.

Гул затих, когда ввели Винсента. Дело резонансное, негодяй должен быть умерщвлен.

Судья Родз сел прямее, застегнул воротник. Журналисты на заднем плане, но без видеокамер, ибо разрешены только блокноты и карандаши. Марта поднялась на несколько рядов выше, чтобы находиться максимально близко к Винсенту.

Сумрачная Элиза Десчампс, окружной прокурор, деревянной походкой вышла вперед и стала зачитывать пункты обвинения. Уоку с его места Винсентово лицо было видно смутно, эмоции не читались.

Элиза Десчампс закончила, Винсент встал. Будто порыв ветра прошелестел по залу — столь синхронно развернулись в сторону обвиняемого все присутствующие. Ну еще бы. Злодей, умертвивший маленькую девочку, чтобы спустя три десятилетия вернуться и отнять жизнь у ее сестры…

Винсент назвал свое имя.

Судья Родз еще раз прошелся по всем пунктам, добавив, что смертный приговор заменят пожизненным без права на апелляцию, если Винсент Кинг признает себя виновным.

Уок трудно вдохнул. Сделка предложена.

Когда прозвучал вопрос о признании вины, Винсент взглянул в глаза Уоку и отчеканил:

— Я невиновен.

Зал загудел, судье пришлось призывать к тишине.

Марта взмолилась к Родзу одними глазами, и он внял.

— Мистер Кинг, ваш адвокат сомневается, что вы правильно уяснили себе как приговор, так и суть предло-жения.

— Мне все понятно, — заверил Винсент.

И даже не оглянулся, когда его уводили.

Уок шагнул в утренний свет. Площадь украшала скульптура — женщина на коленях, с головой, склоненной перед непогрешимостью правосудия.

Судебный процесс назначили на будущую весну.

На обратном пути Уок обливался холодным потом, а что до лихорадки, так она просто выносила мозги. Зеркало заднего вида отражало налитые кровью глаза; Уок пытался их тереть, но стало только хуже. Борода отросла на приличную длину, в ремне пришлось пробить новую дырку. Полицейская форма стала велика, погончики рубашки сползали с плеч.

Уок заехал в магазин спиртных напитков, взял шесть бутылок пива.

Марта жила на Биллингтон-роуд, на приличном расстоянии от города. Домик у нее оказался почти игрушечный, с белой калиткой, с клумбами по обе стороны от дорожки, с ухоженной лужайкой и многочисленными подвесными кашпо с цветами. В другое время на все эти детали Уок отреагировал бы улыбкой.

Внутри было тесно от документов. Каждым дюймом Мартин дом свидетельствовал о бесконечной кропотливой работе, цель которой — защищать малых сих.

Уок уселся на крыльце. К тому моменту, как Марта вынесла целое блюдо домашних кукурузных чипсов, он успел осушить две бутылки пива. Хрусткий ломтик обжег ему язык, и Марта рассмеялась.

— Жестоко с твоей стороны.

— Некоторые любят погорячее.

Они пили, сидя близко-близко.

Уок начал успокаиваться только к вечеру. Позволил себе всего две бутылки пива, хотя настрой был — напиться в хлам, а еще лучше — вернуться в Фейрмонт и с максимальной доходчивостью, посредством воплей и ругательств, объяснить Винсенту Кингу, какого тот свалял дурака.

Марта тянула вино.

— Ты должна повлиять на Винсента. Пусть признает себя виновным.

Уок потер шею. Напряжение, раз поселившись в верхнем отделе позвоночника, уже не отпускало.

— Его дело — безнадежное, сам понимаешь.

— Понимаю.

— Означает это только одно.

Уок поднял глаза.

— Винсент Кинг хочет умереть.

— А мне что делать?

— Можешь сидеть здесь, накачиваться алкоголем и вместе со мной сетовать на злодейку-судьбу.

— Звучит заманчиво. Еще варианты есть?

— Сам займись его делом.

— А я, по-твоему, чем занят?

Марта вздохнула.

— Ты ломишься в наглухо закрытые двери и понапрасну взываешь к равнодушным — обратите, мол, внимание на нестыковки. А Винсентово дело подразумевает кое-что другое. Тебе надо найти зацепку. Если же ее нет от слова «совсем» — сгодится любой обходной путь. И здесь уже не до этики. Сейчас, инспектор Уокер, все зависит от того, насколько далеко вы готовы зайти.

* * *

На хайвее разгулялся вихрь, вздыбил душную пыль. Ранний вечер, всего пара пикапов, но изнутри доносится музыка. Возле двери Уок помедлил. Окинул взглядом главную улицу Сан-Луиса. Представил, как Стар привозила сюда, в это заведение, своих детей.

Приглушенный свет, неубиваемый запах табака и прокисшего пива. Кабинки пусты, только у барной стойки два посетителя, да еще несколько слушателей окружили импровизированную сцену из крашеных деревянных ящиков. Старик-певец исполняет что-то в стиле блюграсс[27], здорово фальшивит. Впрочем, слушатели довольны — отбивают такт ладонями на собственных ляжках, не забывают пить.

Искомого выродка ему описала Дачесс. Уок тогда усадил ее подле себя и расспрашивал, пока голова не отяжелела от подробностей, от событий, которых другой судьбе хватило бы на месяцы, а то и на годы. Интонации Дачесс, точнее их отсутствие, терзали душу — казалось, детства у этой девочки не было вовсе.

Бад Моррис, коротко стриженный бородач с крупными, привычными к деревенской работе руками. Заметив, что Уок приближается, Бад закатил глаза, словно проблемы с законом были ему давным-давно предсказаны — и вот начались.

— Потолкуем?

Бад Моррис оглядел Уока с головы до ног и усмехнулся.