– Вот подходящий момент!..

Так во всяком случае мне кажется… я достаю свои сто марок и протягиваю ей…

– Дайте хлеба! brot!

Сто марок тщательно сложены… вот!.. готово!.. она дает мне батон… мы поняли друг друга…

– А мед у вас есть?

Я вижу банки…

– Kunsthonig!.. искусственный мед! но по карточкам!

– Наши карточки в Моорсбурге!

Сволочь!.. еще сто марок!.. ладно, одну банку она нам дает!.. но предупреждает…

– Он не вкусный!.. настоящий есть у пастора! Ридера!

– Мы его знаем!.. он с пчелами!.. сейчас его нет дома!

Она тоже в курсе… хозяйки в Цорнхофе, должно быть, не особенно ее балуют… так что мои двести марок пришлись как раз кстати… она сразу же решила, что я богат и не считаю денег… а по поводу пастора она меня просвещает…

– Он охотится за пчелиными роями!.. все ульи в Цорнхофе принадлежат ему… женщины боятся пчел… а ему принадлежат церковь и пчелы… однако он бывает дома вечером и по воскресеньям… вечером, после восьми часов!..

Ладно!.. будем знать!.. я говорю ей про кофе… еще сто марок! так! хоть пригоршню!.. но вот этого у нее нет… только жареный овес!.. может, вечером будет, после восьми часов?… если я согласен заглянуть?… хлеб тоже… но мне придется постучать в ставни… четыре раза… она мне демонстрирует… чтобы она знала… и еще надо крикнуть: franzose!.. она поймет…

Значит, мы ходили не зря… батон… банка меда… уверен, что нас все заметили… тем хуже!.. Ля Виге даже не пришлось обольщать даму-бакалейшицу… сто марок прекрасно подействовали… и еще сто!.. и все это мои бабки… я получил их не от Папы, не от Адольфа и не от Жуановиси, а заработал их сам, своими мигренями… неужели же я все еще здесь и по-прежнему пытаюсь вас развлечь!.. а ведь даже самые стойкие из моих соплеменников вряд ли бы так долго выдержали, давно бы уже откинули копыта от стольких унижений и потоков угроз…

Но тем не менее, отступая, мы все же кое-что унесли… нам не приходилось особенно стесняться!.. конечно, мы могли бы унести и больше!.. супчику из Tanzhalle, например? может, эсэсовцу тоже надо было предложить сто марок?… а как же, черт возьми!.. вероятно, стоило рискнуть… или же пачку «Нэви Кат»? здесь же был шкаф, и у меня был ключ от него… Харрас ведь еще не скоро вернется! кроме того, он все поймет… конечно, он лицемерный мудак, но не лишен рассудительности… а случай-то был исключительный! он же сам сказал мне: пользуйтесь! я бы все ему объяснил… а тем временем мы уже дошли до нашего парка… широкая аллея… перистиль[116]… о, да здесь что-то новое!.. там, на западе, появилась еще одна изба… быстро же они ее построили!.. я смотрю на часы, на церковь… и впрямь, суперплотники!.. когда мы уходили, еще ничего не было!.. и что это за здание? надо будет у них уточнить… правда они ни с кем не должны говорить, этот эсэсовец меня предупредил, даже между собой!.. и они на нас даже не смотрят… и чего мы тут глазеем по сторонам, ведь у нас уже есть булка и даже банка меда?… быстрее наверх! Лили, наверное, беспокоится… бегом через четыре ступеньки!.. кажется, я зря волновался!.. но мало ли!.. вот и наша массивная дверь… овальная комната… да Лили не одна… у нее гости!.. я замечаю небольшой огарок, совсем маленький, в высоком подсвечнике… они раскладывают карты… и сколько их тут? этих женщин?… три… четыре… не считая Лили… постепенно я начинаю различать лица… одна из них говорит… по-французски, немного нараспев… обращаясь ко мне…

– Доктор, я позволила себе! мадам Селин была одна!.. я Мария-Тереза фон Лейден… к вашим услугам… из самых лучших побуждений!.. сестра того, снизу, вы его знаете! графа Германа фон Лейдена… этого оригинала! и тетка того, что напротив… с фермы! калеки!.. ну вот, мы и познакомились!.. я уже сказала мадам Селин, я не настолько несносна, как мой племянник напротив и мой брат снизу!.. и мало похожа на свою племянницу, эту жуткую Изис! я вовсе не больная и не маньячка, какой меня хотят изобразить все эти люди, которые меня не выносят! а я в этом не сомневаюсь, да и этот жирный Харрас тоже!.. он жуткий завистник!.. и ужасно злобный! он завидует моему французскому!.. да!.. вы представляете, доктор!.. я ведь воспитывалась в Лозанне! а это что-нибудь да значит!..

Этой барышне, Марии-Терезе, добрых шестьдесят… не меньше… постепенно я рассмотрел ее лучше… глаза привыкли… а другой женщиной оказалась Кретцерша… она тоже не захотела оставлять Лили в одиночестве… женщины ведь всегда найдут повод посплетничать… Кретцерша зашла сюда из-за наших карточек, в Моорсбурге их уже не было, но скоро мы получим другие из Берлина… правда, это может немного затянуться… хорошо, что мы рассчитываем только на себя!.. и раздобыли хлеб и фальшивый мед… к счастью, у меня еще кое-что осталось!.. ах, вот еще две какие-то женщины в тени… теперь я различаю и их лица… это секретарши из бюро… они тоже пришли насчет карточек… одна из них – наша маленькая горбунья с рыбками… она показывает мне бутылку, полную живых трепещущих уклеек, которых выловил сетью в Шпрее ее отец… он занимается браконьерством… на лодке… они живут в bunker'e, по форме похожем на большую башню, с супертолстыми стенами из армированного цемента… им там принадлежит одна комнатка, которую она получила, потому что потеряла пятерых братьев и двух дядей… двух – на Западном фронте, четверых – в России… этот бункер такой прочный, что может выдержать любые испытания, даже бомбы от него будут отскакивать, как горох, не нанося повреждений… я видел такие на выезде из Берлина, высокие пузатые бетоннады, но их вид вовсе не внушал мне доверия, казалось, что если вы туда зайдете, то больше вас точно никто никогда не увидит… на самом деле, маленькая горбунья с матерью прожили там совсем недолго, они просто не смогли выдержать… под градом снарядов весь этот бетонный замок гремел и качался, почти как корабль в шторм, вот они и не выдержали… они ничего никому не сказали, и им тоже никто ничего не сказал, и там теперь вообще никто не жил, кроме нескольких бандитов, мародеров, пиратов… или же сумасшедших… позже, в тюрьме, я видел не одного такого, а целые дюжины, фрицев, русских, французов, поляков… они мне рассказывали… как помогали обезумевшим от ужаса людям, особенно матерям с детишками, проходить в узкие двери… они предлагали им поднести их чемоданы… и оп! только их и видели, они исчезали в ночи! конечно, можно было попасться «на месте преступления», случались и «проколы», а за подобные проступки полагался расстрел на месте!.. но сколькие из них сколотили себе целые состояния, возглавили солидные коммерческие фонды, хладнокровно орудуя тогда с чемоданами? возьму даже на себя смелость утверждать, что те предприимчивые деятели с Холма[117]ныне все стали «командорами»[118]… и это доказывает, что наглость в определенные времена ценится дороже, чем рулетка или баккара… вот почему теперь вам должно быть это понятно, все семьи павших героев, кроме, конечно, прохвостов, которые сами этим промышляли, старались покинуть эти надежные укрытия… к тому же, сотни «летающих крепостей» RAF, пролетая над городом с полуночи до пяти утра, почти не занимались жилыми кварталами! а быстренько сбрасывали все свое барахло на бункеры, так как их легко можно было засечь!.. и члены премированных этим жильем семей, все же отважившиеся там остаться, в результате выходили оттуда без глаз и ушей, с капающими из носа мозгами и умудренные жизненным опытом… в итоге, они предпочитали жить, где придется, на улице, в метро, но только не в бункере!.. этот тип настаивает, чтобы я написал о каком-то там Апокалипсисе!.. пожалуйста!.. именно его переживали на собственной шкуре где-то между полуночью и пятью часами утра все эти премированные семьи, можете у них о нем порасспросить… но как бы там ни было, а эта маленькая горбунья позаботилась о Бебере, и ее отец, отчаянный рыбак, тоже!.. там были не только уклейки, но и плотва, и пескари… и стоило Беберу только увидеть, как она входит со своей бутылкой!.. а те, кто хоть немного знаком с повадками котов, знают, что они не особо общительны, всегда держатся настороже, и тем более удивительно было наблюдать, как Бебер полюбил эту горбунью… и мне кажется, не только из корыстных побуждений, просто она о нем заботилась, и он это понимал… я замечаю еще одно лицо… профиль… это девочка… очень бледная… очень тонкий профиль, красивый… лет двенадцать… неужели это Силли, дочь Изис фон Лейден?