Повеял легкий северный ветер; я ощутил его холодное дуновение у себя на затылке, когда каик проплывал мимо. Яркая луна, отражаясь в темной воде, была великолепной декорацией для происходящего. Мы видели, как мужчины привязали каик и поднялись на яхту. Послышался обмен приветствиями и смех. Настроение Майснера внезапно улучшилось. Он провел Эрика и священника в столовую на главной палубе.

— Значит, за всем этим стоит Майснер, — прошептал я.

— Да, парень. Похоже на то.

Ветер усилился. Я сменил позу, потому что ноги уже онемели. Какой-то камушек покатился и со всплеском упал в воду. Матрос на борту услышал звук и начал подозрительно вглядываться в темноту. Я затаил дыхание. Видимо, решив, что это плеснула волна, он прошел на камбуз.

Сквозь окно салона мы наблюдали за священником, распаковывавшим сверток. Сияние драгоценностей было подобно блеску звезд, которые зажглись, чтобы представить бесценную икону в самом выгодном свете.

Майснер выхватил реликвию из рук священника.

Ветер с каждой минутой становился все сильнее. Видимо, вскоре мы должны были оказаться в самом сердце надвигавшегося meltemi.

Молодой человек бросился к Майснеру. Они начали переругиваться резкими, злыми голосами. Священник, с выражением страха на лице, отступил.

— Икона принадлежит мне. Отдайте, Vater.

Я знал, что «Vater» по-немецки — отец. Мне захотелось надавать самому себе пинков. Почему я раньше об этом не подумал? Уже в первый визит к Майснеру мне следовало заметить очевидное семейное сходство.

Фрагменты головоломки наконец сложились.

В каюте продолжалась ужасающая ссора. Майснер орал на юношу; Эрик бросился на отца, ударил его по лицу и разбил нос.

Священник вмешался и удержал молодого человека.

— Прекратите, идиоты, иначе сюда примчится полиция. Заткнитесь! — решительно сказал он.

Майснер вышел на палубу, крепко держа икону. Он что-то срывал с ее обратной стороны. Странную картину представлял собой этот человек, лихорадочно возившийся с иконой, в то время как набиравший силу ветер гудел среди снастей.

Я увидел, что на палубе появился Эрик. Майснер был слишком занят, чтобы его заметить. Эрик показал ему пистолет. Револьвер тридцать восьмого калибра.

Майснер пригнулся, продолжая расправляться с иконой; Эрик стоял над ним.

— Если мне придется тебя убить, старик, я это сделаю.

Не думаю, что Майснеру до сих пор приходилось кого-нибудь упрашивать, но теперь он умолял Эрика.

— Нет, — попросил он, — документ не должен попасть в плохие руки. Страшно подумать, что может случиться.

— Ты думал, что я буду с тобой заодно? — язвительно спросил Эрик. — Неужели ты действительно так думал? Ну же, давай ее сюда.

Майснер был поражен. Его предали.

— После всего, чему я тебя научил? Мы можем сказочно разбогатеть!

Эрик говорил медленно, чтобы каждое его слово дошло до Майснера.

— Деньги — не главное, — объяснил он. — Главное — власть. Давай мне свиток.

— Нет, Эрик, нет, — молил Майснер. — Пострадает половина западного мира. Я не могу отдать его тебе!

Послышались два выстрела. Одна из пуль вошла Майснеру между глаз, окрасив его кровью стену салона. Он неуклюже упал и ударился головой о палубу, как марионетка, у которой оборвались веревочки. Эрик наклонился и выдернул пергамент из рук Майснера. Когда он развернул свиток, на его лице возникло безумное выражение.

Священник осторожно приблизился к Эрику, потрясенный зрелищем мертвого тела.

— Господи, Эрик! Ты с ума сошел? Он был нам нужен! Мы ведь собирались тебе заплатить. Что ты наделал?

Эрик быстро обернулся к нему.

— Засуньте свои деньги знаете куда?.. У меня другие планы.

Мы только что стали свидетелями убийства и похищения священной реликвии. Все это напоминало сцену из исторического романа или второсортного фильма, в котором пираты убивают друг друга над зарытым сокровищем.

Эрик со священником стояли лицом к лицу.

— Вы, Андерсен, тоже хотите умереть?

У меня отвисла челюсть, когда я услышал эти слова.

Юджин сильно толкнул меня.

— Да ведь это твой знакомый!

Я глубоко вздохнул, пытаясь справиться с изумлением. Я был уверен, что здесь кроется нечто большее.

— Что это за чушь насчет падения западной цивилизации?

Юджин тоже был растерян.

— Какого хрена вообще здесь творится?

— Не знаю. Но мне это тоже начинает надоедать.

Снизу на палубу поднялись несколько членов команды и оттащили тело Майснера, в то время как Эрик по-прежнему держал Андерсена на прицеле.

Рик недоверчиво покачал головой..

— Ты все это спланировал, да, Эрик?

— Какой ты наблюдательный! — прорычал тот. В его голосе прозвучала насмешка. — Теперь люди узнают, что вся их история — ложь. Маркс был прав, религия — опиум для народа.

Я попытался придвинуться ближе. Что это за пергамент? Какая реликвия имела для Эрика столь высокую цену, что ради нее он убил собственного отца?

Нам пришлось подобраться вплотную, чтобы взглянуть на жуткую тайну, которую держал в руках Эрик. Мы с Юджином обогнули яхту с кормы и поднялись по боковому трапу, а потом выглянули из-под брезента.

Эрик держал пергамент в левой руке; свиток был едва различим, но я заметил, что на нем что-то написано на иврите.

Юджин снова меня толкнул. Я раздраженно обернулся к нему и шепнул:

— Какого черта тебе теперь надо, а?

На его лице застыла идиотская ухмылка. Он указывал на двух мужчин в потрепанной одежде, стоящих внизу лестницы. Они наводили на нас пистолеты.

— А ну слезайте! — отрывисто приказал один из них, прицеливаясь из револьвера двенадцатого калибра мне в голову.

Нас быстро вытолкнули на палубу, по-прежнему под дулами пистолетов.

— Хенсон? — Священник сердито взглянул на меня серо-голубыми глазами. — Ты кретин!

Фальшивая борода и краска для волос сделали свое дело, но не на все сто. Я узнал его и, не удержавшись, изумленно воскликнул:

— Рик? Что это за шутки?

Он был удивлен еще сильнее, чем я.

— Ты ведь получил свое, идиот! Тебе следовало смыться, когда у тебя была такая возможность. Теперь, боюсь, уже слишком поздно. Ты со своим дружком представляете для нас большую проблему.

Верзила, направлявший пистолет мне в лоб, стиснул пальцы на моем плече.

— Хотите, чтоб мы о них позаботились?