— И ты доверилась Филипу, — подхватила Мередит.

Сара кивнула:

— Сначала мы о котах говорили. Потом я стала ходить к нему каждый день. Выходила через садовую калитку на тропинку, которую называют аллеей Любви, смешно, правда? Филип был тогда очень милый. Не похожий на других, художник, веселый, забавный. Смешил меня, изображал старика Берта, хваставшегося капустой и морковкой. Рассказывал, как Берт ходит по саду, расставляет блюдца с пивом, куда падают слизни, как туда бегают Том и Джерри, лакают, а потом их тошнит. Берт злился, что они уничтожают ловушки, а Фил злился, что котам плохо. Сам смеялся и меня смешил. Бегал по мастерской, потрясал кулаками, как Берт, кричал: «Распроклятые заграничные твари!» Позволял мне смотреть за работой, я несколько горшков расписала, когда у него был срочный заказ. Даже пробовала работать с глиной, не совсем удачно. Для меня это была совсем другая жизнь. Фила ничуточки не интересовало то, о чем мечтали мои другие друзья. Он не хотел водить шикарную машину, кататься на лыжах в Сент-Морице. У него была пара джинсов, две-три футболки, кожаная куртка и, по-моему, ничего больше. Я его ни разу не видела в чем-то другом. Он тратил деньги на дорогой корм для котов, а о себе особенно не заботился. Пил много молока, так и жил. Я расписывала горшки, убирала в мастерской после работы, между делом все ему рассказывала. Про вечеринки, на которых бывала, кто еще там бывал и чем мы занимались. Туда приходили известные люди. То есть я их лично не знала, но это были знаменитости, члены правительства и всякое такое, не просто театральные и телевизионные звезды вроде мамы.

— Таким образом Фил получал потенциально опасную информацию о тебе и других?

— Да, — тихо и жалобно подтвердила Сара. — Я не видела ничего страшного, потому что он друг. Потом он получил вещественное доказательство — письмо и снимки…

— Откуда?

Сара неловко заерзала в кресле, посмотрела на Мередит пристыженно и одновременно сердито.

— От меня. Мне подружка прислала письмо с подробным описанием вечеринки, которую я пропустила. Очень откровенное. Теперь я понимаю, что о таких делах не должны знать злоумышленники… письмо было личное… — Сара покраснела. — И совсем неприличное.

— Ясно. И крайне глупо.

— Она просто хотела мне все рассказать, насмешить, позабавить! — воскликнула Сара.

— А ты сразу же показала письмо Филу, да?

На секунду показалось, что Сара сейчас вскочит с кресла и выбежит из комнаты. Но она откинула назад длинные волосы и твердо взглянула в глаза крестной матери.

— Да. Знаю, нельзя было… получается, я злоупотребила доверием. Подружка в самом деле не думала, будто я покажу письмо чужому человеку, не из нашей компании. И не следовало это делать, потому что там были дурные подробности, хотя все это правда.

— Тем более она не должна была распространяться.

— Ох, не суди так строго! — возмущенно воскликнула Сара. — Тогда мне письмо показалось забавным и абсолютно невинным. Там рассказывалось о развлечениях. К письму были приложены фотографии, где все в доску пьяные, кругом полный раздрай, как обычно бывает. Ты бывала когда-нибудь на таких вечеринках?

— Бывала, — горестно призналась Мередит. — Давно, в свое время. Но никогда никому не позволяла делать инкриминирующие снимки.

— А они позволяли. На нескольких фотографиях была я. Они были сделаны на одной из последних тусовок с моим присутствием. — Сара умолкла, глубоко вздохнула, стиснула кулаки и разжала, вытерла об колени потные ладони. — Когда пришло письмо с фотографиями, мама была в отъезде, снималась в телевизионных рекламных роликах. Я была одна и, прочитав письмо, страшно захотела с кем-нибудь поговорить. Казалось, будто я все пропустила! Пришла с письмом и снимками в коттедж к Филу, прочитала ему кое-что, насмешила, рассказывая о наших лондонских развлечениях. Как бы хвасталась. Знаю, глупо. Вела себя глупо, не отрицаю. Читала кусочки, а он хохотал. Кое-какие снимки показала. Не все. Многие так и остались в большом желтом конверте. Потом сунула письмо и фотографии обратно в конверт, мы о чем-то другом говорили, кофе пили, я довольно поздно вернулась в ректорий. Совсем забыла о конверте, только назавтра вспомнила, стала искать и не нашла. Сообразила, что он остался у Фила. Признаюсь, немножечко забеспокоилась, хоть и не сильно, потому что, в конце концов, считала его другом. Не испугалась, думала, бояться нечего.

— А он тебе его не вернул…

— Не совсем так. Когда я пришла, он в мастерской работал. Сказал, что очень занят, велел самой пойти в коттедж, поискать. Так я и сделала, ничего не нашла. Снова пошла к нему, он спросил, точно ли я конверт там оставила, не обронила ли по дороге домой где-нибудь на аллее Любви или в саду ректория. Я пошла туда, все обшарила — безрезультатно. Фил обещал посмотреть в доме, когда будет время. Я немножко боялась, что обронила конверт на аллее, где его мог найти кто-то из местных. Фила не подозревала, потому что он друг! Я ему доверяла! — Сара отчаянно выкрикнула последнюю фразу. — А он врал… Конверт был у него. Мой друг прятал письмо и врал!

Глупая девочка, печально подумала Мередит.

— Когда ты поняла, что он тебе не друг? — спросила она, уже зная ответ.

Сара снова прерывисто вздохнула.

— После обручения с Джоном. Фил полностью переменился. Я не верила своим глазам и ушам. Какая-то фантастика! Жутко ревновал. Почему? Я имею в виду, у нас с ним были совсем другие отношения. Мы были не любовниками, а друзьями! Он меня даже ни разу не поцеловал. А тут стал вести себя так, будто я ему изменила. Ничего не понимаю! — Сара устремила на Мередит озадаченный взгляд. — Сказал, будто я с ним играла, но он тоже в игры играть умеет. Потребовал разорвать помолвку с Джоном. Пригрозил заставить меня это сделать. Я подумала, что он с ума сошел. Тогда он сообщил, что письмо с фотографиями у него. Я здорово перепугалась. Даже не понимаю, как человек может до такой степени перемениться…

— Фил решил, что ты его используешь, — сокрушенно объяснила Мередит. — И ведь это действительно так, правда, Сара? Он был молодой человек, а не старая бабушка, которой можно открыть свою душу. Молодой человек, пусть порочный, но живший в ненавидевшем и презиравшем его окружении. Он жил сам по себе с двумя котами, и вдруг является хорошенькая девушка из высшего общества, сидит у него в мастерской, помогает в работе, плачется в жилетку, он чувствует себя нужным, сильным, умным, что абсолютно не соответствует действительности. На самом деле он был слабым, не имел друзей, наживал врагов, может быть, даже был импотентом, кто знает? Ты внушила ему убеждение, что он самый удачливый молодой жеребец в округе, а потом выдернула у него из-под ног коврик, объявив о помолвке со свистуном, который разъезжает в «порше», носит модные костюмы, постоянно отправляется в деловые поездки…

— Замолчи! — крикнула Сара. — Все не так! Фил был страшным человеком! Не надо его оправдывать! Нельзя оправдывать мужчин, которые преследуют и запугивают женщин из нашего приюта. — Она крепко сжала кулаки, на побелевшем пальце сверкнуло рубиновое кольцо. — Если бы Роберт был жив, Фил не осмелился бы на такое. Не посмел бы пугать меня, надо мной издеваться. Прислал мертвую птицу. По-моему, ее загрызли коты. Она была завернута в кусок ткани, лежала в красивой подарочной коробке. Я открыла посылку, увидела мертвую птицу, кишевшую червями. Было и другое.