меня мимо пруда в осеннем парке, я поймал свое отражение в тонированном стекле: аккуратно зачесанные на правый бок волосы изящно сочетались с щетиной, которую мне подравнял Макс. И ничего, что накачанный парикмахер чрезмерно тяготел к философии, дело он свое знал. Я походил на Бекхэма в его лучшие годы.

— Вам идет новая прическа. Одним мигом минус пять лет, — заметил таксист.

Я промолчал, то ли от волнения, то ли оттого, что сам знал, что выгляжу отлично.

Когда черный автомобиль остановился напротив "Фарша”, я еще раз посмотрел на свое отражение. Проверил запах изо рта: соединив ладонью губы с носом и резко выдохнув. Порядок. Я выглядел на все полтора миллиона. За свою красоту я заплатил именно столько.

— Колян, пожелай-ка мне удачи.

— Удачи! — сказал светловолосый парень в пиджаке.

Водила был душкой, но пришло время прощаться.

— Сдачу с айфона оставил?

— Оставил.

— Забери еще мой "Ксиоми”, мне больше не нужен этот мусор.

Я положил старый телефон на подлокотник перед собой. Взял подарок для Кати. Коля молча вышел из машины, обошел ее и открыл мне дверь. На глаза попалась бутылка с водой, торчащая в двери.

— Возьму? — кивнул на нее я.

— Конечно, — ответил водитель.

Я открыл, отпил немного воды и, положив ее обратно, покинул автомобиль.

24

На моих ладошках проступил пот. Я топтался с ноги на ногу. Восторженные взгляды прохожих больше меня не впечатляли, я чувствовал себя так дурно, точно стая котов насрала мне в душу. Моя уверенность помахала мне рукой и пошла нахер. Испуг зудел в плечах, но я каким-то чудом находил в себе силы держаться в тонусе. Приехав вовремя, я ждал Катю, и это напрягало.

Чтобы успокоиться, я закрыл глаза и попытался представить себя верхом на своем мотоцикле, разрезающем теплый воздух острова Пхи-Пхи. Я очень старался услышать звук работающего двигателя и ощутить мягкий ветер, обдувающий мое поджаренное на солнце лицо. Вспомнив свою комнату в стеклянном доме, я чуть улыбнулся: мягкая кровать и обнаженная Катя в ней успокаивали. Я видел, как моя девчонка нежится в белых простынях на больших пуховых подушках. В доме горят благовония и играет умиротворяющая музыка.

Когда я представил, что прилег к Кате и обнял ее, тлеющие угли моих страхов полностью погасли. У ресторана доносились обрывки фраз прохожих, гул машин и редкий звон трамвая. Я различал эти звуки, пока мое тело где-то на другом конце земного шара лежало вместе с Катей. Я был в двух местах одновременно. Здесь я ждал свою возлюбленную, а там я уже был с ней вместе. Это успокаивало и работало куда лучше всех вместе взятых антидепрессантов и расслабляющих побрякушек в стиле спиннера.

Меня выдернула из мыслей вибрация в кармане. Звонил новый телефон. Он был крупней предыдущего в несколько раз и гудел куда ядреней китайского "Ксиоми”. Я открыл глаза и увидел Катю в трех метрах от меня. На ней было бежевое пальто, коричневые брюки и бейсболка. Девушка держала телефон возле уха, пытаясь дозвониться мне. Сердце мое глухо заколотилось, а в глазах засверкали темные точки. Шумно дыша, я снова заерзал от напряжения. Сделать шаг к ней и представиться было так же сложно, как и зайти к матери в больницу. Хотя нет, сложнее. Передо мной опять выросла стена, и, кажется, на ней вдобавок была присобачена колючая проволока.

— Здравствуйте, — заинтересованно поприветствовала меня Катя, — это у вас мой платок?

Я молча кивнул. Говорить не получалось. Складывалось впечатление, что у меня во рту оказался старый носок. Я стал маленьким, как трехлетний пацан, первый раз в жизни увидевший голых девчонок. К слову сказать, впервые я вживую увидел женское тело в девятом классе. Князь с дружками затолкали меня в женскую раздевалку в самый пикантный момент — когда одноклассницы изучали округлости друг друга. Особый интерес вызывала Ира Соломонова. Ее грудь сильно отличалась от груди других девчат. Первое, что я увидел, — как школьницы по очереди трогали голые дыньки своей подруги. Я замер, равно как замерли и девчонки. Они не сразу поняли, что происходит, а когда до них дошло, что в раздевалке мальчик, устроили такой визг, будто я не человек, а крыса.

Я барабанил по двери, но хулиганы с другой стороны не давали мне возможности выбраться из западни. Голые по пояс школьницы, закрывая свои прелести ладонями, пытались помочь мне открыть дверь, но тщетно. Спас меня звонок на урок. Я пробыл в раздевалке с обнаженными одноклассницами больше пяти минут и потом еще долго передергивал, вспоминая Соломонову с ее упругими шарами.

— Отдадите мне платок? — спросила Катя.

Я не до конца мог считать ее мимику, но мне показалась, что она кокетничает. Слегка улыбаясь, Катя сверкала на меня глазами и держала рот приоткрытым. Ее движения были плавными, как у балерины. Я обомлел. Мои яички поджались, и я испытал дрожь в центре живота, такую, словно воздушный шарик обдувал внутренности.

— Да, конечно, — выдавил я из себя тихим голосом. — Только я вас обманул.

— Как это обманул? — протянула Катя и покачала головой.

Ее рот все еще был чуточку открыт, а в глазах читалось любопытство. Она пробежала взглядом по мне: от кроссовок до свеженькой прически. Особого внимания удостоился пакет от "Луи Виттон”.

— И как это вы меня обманули? — переспросила Катя.

— Я не смог отстирать ваш платок.

Катя прищурилась и чуть увела голову в сторону. Я выдержал паузу, пока девушка изучала меня, посматривая на пакет в моих руках. Она так сильно старалась сдержать улыбку, что ее губы слегка подрагивали.

— Мне пришлось купить новый.

Девушка растаяла. Все тараканы тут же выбежали из моего чердака. Она, как хищный котик, заурчала, почувствовав теплую руку своего хозяина.

— Так, — твердо сказала Катя, — признавайтесь, вы специально подстроили историю с кетчупом?

Я снова кивнул и по привычке опустил глаза. Ноги Кати украшали кожаные белые кроссовки. Вспомнив, что я уже не простой жирдяй, ссущий по ночам в кровать, я тут же их поднял и громко выдохнул. Мои плечи стояли колом.

— Со мной так еще никто не пытался познакомиться. Всякое бывало, но так необычно никогда. — Она закрутила туловищем, как маленькая девчонка после первого поцелуя. — И, конечно, я буду не против получить от вас подарочек.

Мои глаза бегали туда-сюда. Я не мог найти одну точку, на чем бы задержать фокус. То я смотрел на ее ноги, то на очертания груди, иногда на губы или вовсе крутил головой, хватаясь взглядом за прохожих, как за спасательный