— Что, Данилыч, похмелиться не с кем?

— Отставить глупые насмешки! Дело важнейшее, государственной важности! — прикрикнул Егор.

Алешка тут же дисциплинированно и старательно подобрался, резко встряхнул головой, внимательно посмотрел своими холодными и умными голубыми глазами, попросил:

— Излагай, Александр Данилович! Все исполню!

— Вот, маркиз, мой письменный и тайный приказ: незамедлительно арестовать прибывшего из Турции господина, который называет себя «Аль-Кашар»! Заключить означенного Аль-Кашара в самый дальний и гнилой уральский острог, содержать его там — вплоть до моего особого распоряжения — в отдельном помещении, никогда не вступая с ним в разговоры! Все ясно?

— А как же, Данилыч, Медзоморт-паша? — неуверенно спросил Алешка.

— Это, маркиз, уже мои дела! Слушай дальше. Вот тебе — письмо к дьяку Андрею Виниусу. В нем я прошу Андрея — лично подобрать для Аль-Кашара надежную и тайную темницу, присмотреть, чтобы острожная стража была достойной. Давай, Алешка, одевайся — и исполняй, выезжай в Тулу и далее… Лично передашь арестованного Аль-Кашара Виниусу — из рук на руки! Только после этого возвращайся на Москву. Потом, уже в июле месяце, если захочешь, можешь проехаться на ладожский берег, к деревеньке Назия, там дела намечаются — насквозь веселые… Не волнуйся, Луизе твоей я все объясню: мол, дело важное, государево! А возвернешься — и свадебку сыграем веселую! Тем более что все равно раньше поздней осени не получится — сыграть свадьбу, потому как — война…

Луиза, узнав о скором, вернее, о незамедлительном отъезде своего ненаглядного маркиза, очень сильно расстроилась и даже откровенно запаниковала:

— А как же я? Что я буду делать на Москве Белокаменной, где жить?

Егор, мгновенно оценив сложившуюся ситуацию, очень акцентированно взглянул на Саньку, и та, сразу же поняв, что от нее требуется, принялась горячо утешать нежную герцогиню:

— Для начала — поселитесь с Катей (женская дружба крепла — прямо на глазах!) в нашем московском доме: он очень большой и просторный, места всем хватит. А потом Петр Алексеевич распорядится — куда, как, кто и что, — Санька скорчила многознающую милую гримаску и поведала — нарочито громким и таинственным шепотом: — Вот, к примеру, совсем недавно очень тщательно отремонтировали старый Измайловский дворец, привели в порядок тамошний знаменитый парк, пруды старательно очистили и запустили в них золотых китайских рыбок, подновили мосты перекидные…

— Дворец — с большим парком и прудами? — Луиза удивленно и радостно вскинула вверх свои выщипанные карие брови. — Это очень даже хорошо! Тогда я полностью спокойна! — ласково и умиротворенно улыбнулась Алешке: — Езжайте, мой дорогой друг, по своим важным государственным делам! Только возвращайтесь быстрей, я буду по вам, душа моя, очень сильно скучать…

Алешка — вместе с арестованным (крепко связанным и с надежным кляпом во рту) Аль-Кашаром, отбыл на восток вечером того же дня. Еще через двое суток выехали на Москву (под надежнейшей охраной) и прекрасные дамы — в компании с Александром Меньшиковым-младшим.

— Надо поторапливаться! — непреклонно объявила Санька. — Чтобы Петра Алексеевича застать на Москве, а то он в июне месяце (сам шепнул мне на ушко — по большому секрету!) собирается отъехать к морю Балтийскому…

Егор же остался в Пскове еще на полторы недели: стояли последние майские деньки, и выдвигаться к истокам реки Наровы, куда должен был прибыть во второй декаде июня месяца Екатерининский полк — под командой полковника Никиты Смирнова, было еще откровенно рановато.

Он усердно полазил-попрыгал по крепостным бастионам и рвам, вволю пострелял из оборонительных мортир, целые сутки провел на борту новенького яла «Франц Лефорт», бороздящего спокойные серые воды Псковского озера, после чего прочно засел в библиотеке старенького и ветхого монастыря — изучать разные интересные карты и документы прошедших лет.

В библиотеке (книгохранилище — как называли это помещение сами монахи) и застал Егора его давний московский знакомец Андрей Матвеев, сын того самого Артамона Матвеева, безжалостно убитого стрельцами во времена кровавого бунта 1676 года.

— Андрюха, бродяга! Каким ветром тебя занесло сюда? — Егор радостно хлопал приятеля по плечам. — Тебя же Петр Алексеевич, года два назад, отправил в Европы! В Бельгию, кажется, если не ошибаюсь, учиться пушечным и пороховым делам…

— Все точно! — широко улыбнулся Матвеев — плотный и кряжистый мужчина средних лет, с усами подковой а-ля князь-кесарь Ромодановский. — Ну и память у тебя, Александр Данилович! Все, отучился я за границей иноземной, скучной, от тоски звериной — по нашей России-матушке — чуть умом не двинулся… Слава богу, вот возвращаюсь! Причем и не с пустыми руками. В бельгийском городке Льеже — по поручению высокородного князя-кесаря Федора Юрьевича, но на деньги польские — закупил я двадцать пять тысяч новейших тамошних ружей, тридцать пять скорострельных пушек, восемь ломовых единорогов, двести пятьдесят сильных подзорных труб, семьсот страусовых перьев — для офицерских шляп…

— Да, страусовые перья — это страшная сила! — весело похмыкал Егор, после чего заинтересованно спросил: — Андрей, а что сейчас говорят в Европе о нашей войне со Швецией? Довольны, чай, мерзавцы тонконогие?

— Это — как посмотреть, господин генерал-майор! — криво улыбнулся Матвеев. — С одной стороны, все довольны, что Петр Алексеевич объявил шведскому королю войну. Поют нескончаемые дифирамбы — за славную викторию под Дерптом… А с другой стороны, дипломаты европейские очень сильно разочарованы Карлусом Двенадцатым. Вернее, тем, что он совсем и не рвется — серьезно сразиться с Россией…

— Ну и ничего нового! — скучающе и лениво зевнул Егор. — Все эти хитрые поляки да немцы спят и видят, как Россия сойдется со Швецией в кровавой и беспощадной схватке. И все только для того, чтобы потом решительно добить выигравшего, но ослабевшего бойца — подлым ударом в спину…

— Может, тогда, Александр Данилович, и нам не стоит торопиться? Война объявлена, а активных действий-то и нет… Так, только видимость одна. Почему бы и нет? Они все там хитрые из себя, да и мы — не лыком шиты…

Егор непонимающе поморщился:

— Трудный вопрос, Андрюшка! Стоит ли торопить Историю? Или, наоборот, ее, особу хитроумную, тормозить надобно? Если бы я знал ответ, если бы знал…

Ясным июньским утром ял «Франц Лефорт», на борту которого — кроме штатной водоплавающей команды — находился Егор с десятком своих подчиненных, медленно отчалил от новехонького псковского мола. Задуманная операция была достаточно бесшабашной и рискованной: планировалось за световой день подойти к узкому проливу между Псковским и Чудским озером, ночью незаметно — для шведских наблюдательных постов и судов эскадры командора Лешерта — преодолеть пролив и уйти строго на восток, спрятавшись в узком заливе. Там Егор — со своим невеликим отрядом — должен был высадиться на прочный озерный берег и двинуться строго на север, к городу Гдову, а ял, дождавшись следующей темной ночи, вернуться по проливу обратно — в Псковское озеро. Необходимость в таком хитром действе была обусловлена тем, что между Псковским и Чудским озером (восточнее пролива) располагались совершенно непроходимые и топкие (особенно — после недавнего весеннего паводка), знаменитые псковские болота. Обходить эти трясины с востока — означало одно: делать неслабый крюк в лишние сто — сто двадцать верст…