Рис упрямо выпятил подбородок и, шагнув к Джессамин, угрюмо произнес:

— Нет, леди, похоже, вам придется немного изменить свои планы. Завтра я не смогу уехать.

— Ну хорошо. Тогда послезавтра.

— Ты не поняла. Я не уеду из Честера до Рождества.

— Что?! Ну… но это же значит — на следующей педеле, не раньше! Что ты говоришь?! Речь идет о наших жизнях, а ты хочешь праздновать Рождество!

— Не кричи или сейчас сюда сбежится вся прислуга! Пойми ты — я гость в этом доме! Все уже готово к празднику. Поэтому уехать сейчас — значит нанести оскорбление хозяину. А кроме того, — добавил он, и в глазах его блеснул огонек, — ты ведь говорила, что это ваше чудовище, сэр Ральф, не вернется раньше весны.

— Как ты смеешь насмехаться надо мной… будто… нависшая над нами опасность — не больше чем детская забава! Неужели моя жизнь для тебя значит меньше, чем… чем… пирушка в обществе твоей дамы?!

— Если ты останешься, мы сможем побыть вдвоем, — прошептал Рис, и Джессамин почувствовала, что его пальцы нежно гладят ее запястья.

— Будь ты проклят! А я-то, дура, решила, что ты забудешь все, что было между нами, ради спасения Кэрли! Самая настоящая дура!

Рис украдкой бросил на нее взгляд. При виде слез, ручьем бежавших по раскрасневшимся от гнева щекам, злость его немного улеглась.

— Чего же ты ожидала от меня? — просто спросил Рис, с трудом подавив в себе желание прижать се к груди, ласково отереть слезы и заставить забыть все страхи, так долго терзавшие ее.

— Не знаю… Ничего… наверное, ничего!.. — Все расплывалось у нее перед глазами, и Джессамин сердито отвернулась. — Мне придется подчиниться, раз уж я не могу обойтись без твоей помощи. Но развлечения можешь искать в другом месте. Когда все это закончится, больше ты меня не увидишь, можешь не сомневаться!

— Джессамин, подожди! — Рис шагнул к ней, но даже не сделал попытки прикоснуться. — Так, значит, ты останешься в Честере?

— Разве у меня есть выбор? У меня не хватит времени съездить в Кэрли, а потом вернуться за тобой, когда ты устанешь развлекаться. Да и кроме того, я не намерена спускать с тебя глаз. Лучше будет, если я останусь в Честере. По крайней мере тогда можно не сомневаться, что ты сдержишь слово.

Показалось ли ей или он и в самом деле вздохнул с облегчением? Стиснув зубы, Джессамин подозрительно уставилась па него. И когда его пальцы ласково погладили ее руку, она с непримиримым видом рванулась в сторону.

— Ох, как тебе, должно быть, весело, что ты заставил меня плясать под свою дудку! Знаешь, что я буду сидеть тут как пришитая, а ты пока станешь увиваться возле нее! Но запомни, Рис Трейверон, если бы не Кэрли, ноги бы моей здесь не было!

— Я дам тебе знать, когда мои люди будут готовы выступить. Скажи мне, где ты остановилась.

— В гостинице «Сокол» па Лоуэр-Бридж-стрит.

— Знаю. А теперь скажите мне, Джессамин, не хотите ли вы отпраздновать Рождество с друзьями?

Девушка, не сказав ни слова, метнула в его сторону презрительный взгляд.

— Кажется, я задал тебе вопрос.

— Я слышала. Тебе ведь отлично известно, что у меня в Честере никого нет, разве не так? Так для чего ты спрашиваешь? Нравится издеваться надо мной, да?

— Ты могла бы прийти сюда. Элинед не будет…

— Да ты, должно быть, спятил! Я лучше сдохну с голоду, чем съем хоть крошку за твоим столом!

— Будь осторожна. Вечером в городе небезопасно, особенно после захода солнца, — продолжал Рис, меряя большими шагами комнату. — Подожди, я провожу тебя до дверей.

— Сомневаюсь, чтобы мне захотелось выйти после захода солнца, милорд, тем более что развлечения меня нисколько не интересуют! — фыркнула девушка, несколько удивленная и даже польщенная его заботой.

Но единственный выход, который был ей знаком, шел через кухню, поэтому, сдерживая кипевшее в ней раздражение, Джессамин тем не менее вынуждена была подождать, пока он не укажет ей дорогу. Рис проскользнул мимо нее и толкнул боковую дверь, которая выходила к конюшням.

— Помни, Джессамин, будь осторожна, — сказал Рис. Руки его скользнули по ее плечам, и на одно короткое мгновение он прижал ее к себе, прежде чем она рванулась в сторону. — Как только мы будем готовы, ядам тебе знать.

— Благодарю, — сухо произнесла она. — До свидания, лорд Рис.

Завернув за угол, Джессамин быстро оглянулась и тут же обругала себя за это.

Наверняка он заметил это и теперь вообразит, что она по-прежнему его любит… и хочет.

Проклятие! Он все еще обладает над ней какой-то непонятной властью, этот человек! Этот упрямый, неотразимо привлекательный негодяй возбуждал ее так, что даже теперь, после всего, что было между ними, ей приходилось до крови кусать губы, признаваясь в душе, что она жаждет принадлежать ему. А как было бы чудесно, если бы она могла просто закрыть глаза и, забыв обо всем, отдаться нежности этого человека! Как ей хотелось сдаться! Да, хотелось, сколько бы она ни твердила себе, что это не так. Она умирала от желания почувствовать его руки на своем теле, а губы — на своих губах. И ведь все это могло быть на самом деле! Даже в доме Проктора Мэсси, позволь она только, он, ни минуты не раздумывая, занялся бы с ней любовью — под самым носом у Элинед.

Джессамин толкнула тяжелую дубовую дверь гостиницы. Шагнув в полутемный, насквозь пропахший элем коридор, она зашагала по лестнице, надеясь укрыться в своей одинокой комнатке под самой крышей. А уж когда она окажется у себя, тогда и настанет время разобраться, что творится в ее душе.

Хотя и так понятно, что произошло самое ужасное, что только могло случиться, — она безумно влюбилась в этого человека!

Следующие несколько дней Джессамин провела в одиночестве, кипя от негодования при мысли о том, как равнодушен остался Рис к опасности, нависшей над Кэрли. Даже когда Марджери пришла, чтобы уговорить ее сходить на ярмарку, без устали расписывая чудеса и прелести Честера, Джессамин не смогла выкинуть из головы своего прежнего возлюбленного. Гнев, боль и разочарование сплелись в ее душе в какой-то клубок, так что никакие силы в мире сейчас не смогли бы вызвать беззаботную улыбку на губах Джессамин.

Джек и Марджери расстроились, когда Джессамин объявила, что решила остаться в Честере и дожидаться обещанной помощи, но они были достаточно умны, чтобы согласиться с ней. Джессамин как-никак была их леди, и не в обычаях простых крестьян обсуждать желания знатных людей.

В городе, казалось, все время царил промозглый холод.

Стараясь хоть как-то согреться, Джессамин довольно легкомысленно велела принести в ее комнату ванну и наполнить горячей водой. Конечно, Джессамин это удовольствие влетело в копеечку, но ей было так тоскливо, что надо было хоть как-то отвлечься. Когда горячая вода дошла ей до самых плеч, Джессамин чуть не застонала от наслаждения. Служанка помогла Джессамин вымыть густую гриву спутанных волос. Наконец вода остыла, и Джессамин завернулась в толстое полотенце, пока служанки убирали ванну.