— За все, — попытался я выкрутиться.

Но это, как я и подозревал, её не удовлетворило.

— Ты даже не знаешь, чем меня обидел, как же ты можешь просить прощения? — она отвернулась и открыла дверь номера, собираясь уйти.

— Ксюша, ты ведь приехала сюда не для того, чтобы ссориться со мной. К чему это все? — попытался я воззвать к её разуму.

Она снова обернулась ко мне.

— Я приехала, потому что думала, что за прошедшее время что-то могло измениться, — ответила она шепотом, выглядя при этом скорее подавленной, чем сердитой.

— Мне жаль, но то, чего ты так ждешь, вряд ли когда-нибудь случится, сколько бы времени не пришло. Если ты хочешь, мы можем быть друзьями. Я буду этому только рад. Но ничего другого я тебе предложить не могу, — я специально говорил твердым голосом, чтобы она, наконец, осознала, что это серьезно.

— Я знаю, — ответила она, прежде чем скрыться в комнате, — но ведь ты не можешь запретить мне надеяться.

Когда дверь за ней закрылась, я понял, что должны чувствовать люди, бьющиеся головой об стену. Никакие мои слова не могли поколебать желание Ксении добиться взаимности. Правда, говорят, что вода камень точит, но пока я не испытывал от её упрямства ничего, кроме раздражения.

Я спустился в свой номер. Дверь за моей спиной еще не успела толком закрыться, как я услышал стук.

— Войдите, — откликнулся я, и в комнату зашел мой брат.

Меня удивил не столько его поздний визит, сколько то, как подчеркнуто отчужденно он себя вел. Брат даже не стал садиться, так и оставшись стоять посреди комнаты.

— Что-то случилось? — спросил я встревожено.

— Ничего, — ответил Дима, и я уже было успокоился. Но, как выяснилось, преждевременно. — Кроме того, что ты, похоже, решил, что все девушки должны непременно принадлежать тебе одному.

Я в недоумении уставился на него. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять: он говорит о Патрисии.

— Не говори глупостей, она мне совершенно безразлична, — это было чистой правдой, и я постарался придать своему голосу максимум убедительности.

— Может и так, но она определенно питает к тебе какие-то чувства.

— Ну, знаешь ли, я не могу отвечать за всех, кто, как ты выразился, питает ко мне чувства, — я раздраженно отвернулся от него и принялся демонстративно развязывать шнурки кроссовок, давая понять, что разговор окончен.

— Она действительно очень мне нравится, — в голосе Димы появились просящие нотки.

— А она не старовата для тебя? — я попытался перевести разговор в шутку.

Дима промолчал, и я почувствовал укол совести.

— Я обещаю, что не стану добиваться расположения Патрисии. Более того, я буду стараться избегать её. Такой вариант тебя устроит?

— Вполне, — Дима довольно улыбнулся и развернулся к двери. — Спокойной ночи, — бросил он на ходу, прежде чем закрыть за собой дверь.

Я задумчиво посмотрел ему вслед. Неужели его увлечение этой девушкой было настолько сильным? Шестое чувство подсказывало мне, что это может обернуться для нас большими неприятностями.

Горячий душ помог мне расслабиться и забыть о влюбленном брате, и я погрузился в сон, как только моя голова коснулась подушки.

В следующее мгновение я открыл глаза, не понимая, что могло меня разбудить. Протянув руку, я взял с тумбочки свои наручные часы. В свете луны стрелки отсвечивали белым, и я увидел, что сейчас уже четверть второго. Мне показалось, что прошли секунды, тогда как на самом деле я спал уже несколько часов.

Меня охватило легкое беспокойство. Я был уверен, что проснулся не от того, что мне приснился дурной сон. Я настолько устал, что мне вообще ничего не снилось. Так что же меня разбудило?

Некоторое время я лежал, глядя на балдахин над кроватью. Глаза снова стали закрываться и я, пожалуй, даже задремал, когда вновь услышал разбудивший меня звук. Прямо над моей головой послышался еле различимый шум, или, скорее, возня, как если бы что-то тащили по полу. Я мгновенно открыл глаза, а недавняя дремота тут же испарилась без следа. Пару минут я полежал без движения, прислушиваясь и ожидая повторения шума. Он не повторился, но я был уверен — это мне не приснилось.

Я почти сразу вспомнил, что над моей комнатой находится спальня Ксюши. Что она могла делать в такое время? Я предположил, что, возможно, после нашего разговора она не могла уснуть. Но ведь не мебель же она там двигала, в самом деле!

Я сел на кровати, потому что понял — все равно не засну, пока не узнаю, что там у неё происходит. Непонятная тревога заставила меня действовать. Быстро одевшись и старясь как можно меньше шуметь, чтобы не разбудить остальных, я вышел в коридор.

В доме было тихо. Единственным источником звука были напольные часы с маятником на первом этаже. Их тиканье доносилось даже сюда. Ступая как можно более осторожно, я поднялся на третий этаж. Из того, что у меня под ногами не скрипнула ни одна половица, я заключил, что дом неплохо отремонтирован.

Тихонько постучав в дверь Ксюшиной спальни, я замер в ожидании ответа. Скорее всего, она удивится, увидев меня на пороге своей комнаты и, возможно, неправильно поймет причину моего визита. Неприятно, конечно, но с этим недоразумением мы разберёмся, лишь бы с Ксенией ничего не случилось. Прошло несколько секунд, а ответа все не было. Предположив, что девушка просто крепко спит, я постучал еще раз, а потом еще и еще. Каждый раз я стучал все громче, но дверь мне так и не открыли. Вот тогда я заволновался по-настоящему. Продолжая барабанить в дверь, я несколько раз позвал её по имени, пока не понял, что это бесполезно.

Уже не беспокоясь о том, что могу кого-то разбудить, я сбежал на второй этаж и принялся стучать в дверь отца. Он открыл мне через пару секунд. У папы был сонный вид, но, увидев мое встревоженное лицо, он сразу совершенно проснулся.

— Что? — только и спросил отец.

Я коротко объяснил ему причину, заставившую меня разбудить его. Даже не дослушав меня, он скрылся в комнате и почти сразу вышел оттуда уже одетым.

— Буди Диму, — бросил он на ходу, направляясь к двери Патрисии.

Пока я расталкивал брата, отец успел рассказать Патрисии о создавшейся ситуации и попросить у неё запасной ключ от номера Ксюши. На наше счастье, она хранила все ключи прямо у себя в комнате, и за ним не пришлось далеко идти.

К комнате Ксении мы подошли вчетвером — Патрисия, накинув халат, присоединилась к нам. Ключи были у отца; он постучал еще раз, прежде чем попытаться открыть дверь, но ответа не последовало. Тогда он вставил ключ в замок и повернул его; послышался тихий щелчок, и дверь плавно открылась.

В комнате было темно, поэтому отец сразу же нащупал выключатель и зажег свет. До этого мы почему-то передвигались по дому, не включая электричества, поэтому на какую-то долю секунды я ослеп. Когда зрение вернулось, я увидел спальню, в которой все находилось на своих местах. Никаких следов борьбы, крови или других признаков насилия не было. Впрочем, как и самой Ксюши. Номер был пуст.