Девица чуть приподнялась и едва снова не вскочила на ноги – спутник скинул рубаху и резал себе плечи.

– Я сказал: лежи смирно! Двинешься – сожрут! Круг защищает, покуда ты недвижима, – спешно напутствовал Войтех, – если все стихнет, а я не вернусь, иди туда, на север. Лунный храм там. Расскажешь все главной волхвице, она поможет.

Мужчина побежал прочь. Кровавые нити ползли по его торсу. Немира поняла, что тот удумал, и с трудом удержалась, чтоб не заплакать и не броситься следом. Но лишь молча опустила голову и зажмурилась. Всем ведь ведомо, что падали ногай-птицы предпочитают живую человечину.

А уже в следующий миг ель угрожающе заскрипела, точно собиралась вот-вот сломаться. Никак одно из чудовищ опустилось на ветку. Девица испугалась, что ногай-птица почует ее запах или уловит движение волос, которые хозяйка так и не поспела заплести в косу. Но откуда-то издалече донеслось улюлюканье. Войтех! Манит за собой. Чудовище громко отозвалось – дерево снова заскрипело и смолкло. А потом воздух наполнился ужасающим скрежетом, будто сошлась в поединке сталь со сталью. Захлебываясь беззвучными рыданиями Немира взмолилась Макоши. Она просила помиловать Войтеха, не рвать его покутную нить. И обещала за это унять строптивость и впредь слушаться ведьмаря во всем. А птичьи крики тем часом становились все яростнее. Звон нарастал. Девица молилась и плакала, просила Великую Матерь остановить ужасный поединок и продолжать его, понимая, что, покуда слышны страшные звуки, ОН сражается, ОН ЖИВ!

Затем битва стала стихать, гомон редел, а после и вовсе сошел на нет. Немира продолжала лежать, точно дорожка, разостланная на полу. Вслушивалась в лесную тишину и стремилась разобрать, что явилось причиной внезапного молчания: али победа ведьмаря, али страшный пир. Радоваться? Или горевать? Через какое-то время раздался шелест. Шаги! Сердце снова забилось пойманной птахой. Человечьи! Хвала богам! Войтех! Жив!

– Вставай, – хрипнул он. Немира подскочила и ахнула, увидев его окровавленное тело… Крепкая рука сжимала рукоять напитавшегося кровью клинка. И на миг девице показалось, что ничто не сможет очистить сталь от этого страшного багрянца. А очи… темные очи были такими странными… такими страшными… Зрачки и радужка разрослись, полностью вытеснив белки… Мужчина будто опьянел от битвы.

– Ты как? – вдруг оробела девица и сделала шаг назад. Она словно заглянула в истинную суть проводника, суть не человека, но ведьмаря.

– Нормально, – отмахнулся Войтех, и уголки его губ чуть заметно скривились. Немира догадалась, что он приметил эту мимолетную перемену в спутнице, и устыдилась своего краткого страха. Ведь только благодаря Войтеху она осталась жива.

– Ты убил… – девица сглотнула, неожиданно осознав, какой силищей он наделен, – их всех?

– Нет, – ведьмарь уже схватил рубаху. – Только троих. Остальные улетели. Но они вернутся. И их будет больше. Нужно спешить.

– Постой, – спутница в последний миг ухватилась за край его одежи, – дозволь обмыть твое тело. Чтоб они не учуяли.

Войтех коротко кивнул и сел прямо на землю. Немира подхватила флягу и, оторвав край от своей рубахи, принялась промывать раны и оттирать запекшуюся кровь. Мужчина не шевелился. Девица делала все быстро и бережно, как мамка учила. Но одна из полос опять и опять выпускала алые струйки. Надо ж, какая глубокая. Но, приглядевшись, Немира поняла, что это след вовсе не от меча, уж больно неровный. Стало быть, и ему досталось. И снова перед ней сидел не всесильный ведьмарь, а смертный. И сердце стиснуло от жалости.

– А у тебя какие-нибудь снадобья имеются? – спутница поискала очами сумку ведьмаря, пытаясь припомнить, когда видела ее в последний раз.

– Даже если что и было – река Макоши все унесла.

Девица только вздохнула. Борозда ей очень не нравилась. если в ближайший час они не сыщут никакого зелья, загноится. А там и лихорадка подкрадется.

– А заговорить не можешь?

– Себе – нет. Заканчивай, идти надобно.

Пришлось оторвать еще несколько лоскутов и просто перевязать плечи ведьмаря.

– Все.

– Спасибо, – бросил Войтех и принялся натягивать рубаху.

Немира внимательно наблюдала, ожидая, когда угрюмый лик хоть на миг скривится. Но не дождалась. Хотя точно ведала – такая рана не может не причинять боли.

– Надобно до темноты к людям выбраться, – просветил Немиру Войтех. – Ногай-птицы селений страшатся.

– Почему? – Девице то и дело приходилось подбегать – уж слишком стремительно шагал мужчина. С виду и не скажешь, что ранен.

– Потому что местные селения издревле умеют обороняться от ногай-птиц, – резковато ответил он.

Краткого пояснения хватило, чтобы спутница всем существом потянулась навстречу желанию поскорее попасть под защиту ближайшей деревни, а еще лучше – города.

Хвала богам, стоило сумеркам поползти по жухлому осеннему ковру, как показался чей-то двор. Низкий частокол окаймлял небольшой, но добротный каменный дом и два прилегающих строения: хлев и баньку. Немира только подивилась – в их деревне избы возводились из дерева, могучего дуба али сосны мягкой, а камень использовать не умели. Да уж, этакая хата века простоит – не шелохнется. Ей, поди, ни ураган, ни пожар, ни потоп не страшны. И уж куда там ногай-птице с валуном сдюжить? Вот только дерево все равно милее – живое, чистое, податливое, на красоту отзывчивое. Не то что камень, холодный да несгибаемый.

– Похоже на хату охотника, – предположила девица, рассматривая обособленный двор.

– Али лесничего, – дополнил догадку ведьмарь, вглядываясь в приоткрытые ставни на высоких оконцах.

– Все одно, лишь бы пустили, – сказала спутница. Нет, она не жаждала теплой печи и лавки. Тем паче теперь, когда тучи рассеялись. Куда милее провести ночь подле Войтеха у костра. Все ж скоро они доберутся до храма, а там расставание неминуемо. Но рана спутника сильно волновала. А молчаливая бравада мужчины, что глубокая борозда не доставляет ему никакого беспокойства, только усугубляла тревоги. Того времени, что они провели бок о бок, хватило, чтобы уразуметь – ведьмарь помирать станет, но помощи не попросит, особливо у нее, девки малолетней. Потому Немира, не дожидаясь разрешения спутника, поднялась на крыльцо и забарабанила в дверь. Войтех остался на месте, даже не шевельнулся. Только внимательно наблюдал. Открывать не спешили. Но девица так просто отступать от своего не привыкла. Надобно будет – в оконце полезет. Али в хлев ворвется. Стук усилился. В ход пошла пятка. Наконец из-за двери недружелюбно отозвались:

– Чего надобно?

– Прости нас, добрая хозяйка, что как снег на голову свалились. Пусти переночевать.

За дверью послышалась возня.

– Вот еще! Ступайте прочь. Ишь ты, выдумала. Ходют-бродют тут всякие!

– Но… мой спутник ранен, ему бы отдохнуть, а завтра, как светать станет…