— Если бы мы ее предсказали, это произвело бы хорошее впечатление. Вы могли бы даже представить дело так, будто мы сами предложили такие действия.

— Да. Да, это было бы хорошо.

— Мелковато, но все равно неплохо.

— Ммм? То есть?

— То есть меня беспокоит долгосрочная перспектива.

— Долгосрочная?

— Понимаете ли, Уолтер, в этом ваш главный недостаток. Вы хороший практик, этого у вас не отнять. Но мы должны видеть картину в целом, видеть, в каком направлении развиваются события.

— Никак не соображу, что вы имеете в виду.

— Этого самого Эрла. Вчера вечером он заявил, что единственное, чего ему хочется, это вернуться домой.

— Ну, понимаете, Родж... Ведь он только что вышел из перестрелки, только что был ранен. Скорее всего, он паршиво себя чувствовал и был подавлен. Да после такой передряги у него, наверное, счетчик настроения был на нуле!

Но Роджер не принял шутливого тона.

— Послушайте, я встревожен тем, что дела идут совсем не так, как мы планировали. Мы очень много поставили на этого человека. Я хочу, чтобы что-то произошло. Это вовсе не тот «Большой шум», который мы намеревались устроить. Этот «Большой шум» устроил кто-то другой, и он заставит волноваться очень много народу из «Юнайтед фрут», из «Домино шугар», «Бакарди», «Херши» и «Кёртис». Мы должны устроить наш «Большой шум».

— Родж, я думаю, что все получится. Смотрите: он пролежит недельку в больнице, отдохнет, настроение у него улучшится, а чувство долга снова возьмет верх над остальными соображениями. И когда он выйдет, мы навалимся на него со всех сторон. Мы представим ему это покушение как доказательство существования подрывной деятельности и партизанской активности. Мы свяжем все с Кастро, убедим в этом Эрла, и, можно считать, дело сделано. Труп в мешке и...

— Прекратите!

Роджер терпеть не мог эмоциональные вспышки, утрату контроля над собой, гнев, дрожь в голосе и пальцах, сухость во рту, неровные удары растревоженного сердца. Он ненавидел такое состояние. Но сейчас не мог сдержать себя.

— Я устал от ваших хитроумных разговоров. У вас всегда на все есть ответ. Что-что, а за словом в карман вы не лезете. Вы всегда притворяетесь, будто знаете. Мне это надоело. Ваше дело — помогать. Делать все для того, чтобы та политика, которую я разрабатываю, наилучшим образом претворялась в жизнь.

— Конечно, Родж, я просто...

— Вы просто снова взялись за свои махинации. Я этого больше не потерплю. Меня тошнит от таких вещей. Вся эта затея с Эрлом — ваша очередная махинация. Позвольте мне прямо и четко объяснить вам кое-что. На нас возложена ответственность. Нам нужно выполнить определенное задание, и оно должно быть выполнено быстро, при участии Эрла и таким образом, чтобы проблема оказалась разрешенной раз и навсегда, а наша миссия получила успешное завершение. «Большой шум». Вы меня понимаете?

— Конечно, Роджер.

— Мой следующий пункт назначения — Западный Берлин. Там идет настоящая работа. И мне очень нужно красивое перо на шляпу. Теперь вопрос только в том, будете ли вы продолжать работу или отправитесь в Лэнгли, на свалку, где пребывают неудачники, молодые многообещающие парни, завалившие свою работу и прозябающие в качестве аналитиков, инструкторов или клерков. Что вы выбираете, Уолтер? Вы можете работать со мной или остаться. Вам решать.

— Роджер, я все сделаю. Эрл сделает.

Раздался торопливый стук в дверь.

Они переглянулись, затем Френчи поднялся, открыл дверь и впустил донельзя взволнованного лейтенанта Дэна Беннинга.

— Вам стоит включить радио.

— Что случилось?

— Кубинская армия атакует дом гангстера Эль-Колорадо в центре Гаваны. Танки, бронеавтомобили, пулеметы. Посреди города идет настоящее сражение!

Спешнев и молодой человек по фамилии Кастро сидели за столиком уличного кафе в Centro, не спеша попивая кофе, а мимо грохотали танки.

— Тьфу! — фыркнул Спешнев. — Разве это танки? Видывал я настоящие танки. В Испании, вот там были танки! Немецкие танки были здоровущими, с толстенной броней и мощным вооружением. Это были настоящие танки!

Танки, которые он даже не желал считать таковыми, были американские «шерманы М-4», безнадежно устаревшие еще десять лет назад и переданные кубинской армии для защиты острова от угрозы вторжения со стороны, скажем, Гаити. Машины, гремя гусеницами, катились по Ла-Рампа и затем поворачивали на Двадцать третью авеню, ведущую в Ведадо, где в двух кварталах отсюда все еще бушевало сражение.

— Сколько же времени им потребовалось, чтобы добраться сюда! — продолжал Спешнев свой напыщенный монолог. — О боже, насколько же ваш народ медлителен. Это испанская болезнь. Сиеста, сиеста, всегда сиеста. Это ваше проклятие. Просто-таки омерзительно.

Появление танков знаменовало завершающую стадию сражения. Взвод элитного штурмового подразделения Батисты уже несколько часов назад попытался взять дом приступом, но шквальный автоматный огонь вывел из строя половину атакующих и заставил остальных отойти назад. Дом долбили из пулеметов — от их грохота во всем городе сотрясались оконные стекла, — и, когда командир подразделения решил, что все находившиеся в здании мертвы и сопротивления можно не опасаться, он послал туда две группы asaltos[39]. Половина из них погибла, половина поспешно отступила.

После этого они выжидали в укрытии и постреливали, выжидали и постреливали, и так продолжалось много часов, пока наконец-то не прибыли танки. Но теперь они уже на месте. Скоро заварушка должна закончиться.

— А вам не кажется, что это немного опасно? — спросил Кастро.

Время от времени в воздухе посвистывали рикошетирующие пули, выпущенные то ли атакующей, то ли обороняющейся стороной, да раздавались глухие удары при попадании в стены. Народ в большинстве попрятался в разные укрытия, однако Спешнев оставался за столиком, словно это был самый обычный, спокойный, не слишком жаркий летний день. Он сидел и не спеша пил свой обычный, очень сладкий кофе. Официант бегал быстро-быстро, низко пригибаясь к земле, словно краб, и держал кофейник над головой, но все же продолжал героически исполнять свои обязанности.

— Нет, — ответил Спешнев, — это не немного опасно. Это, если говорить серьезно, очень опасно. Никто не может предугадать, по какому причудливому пути отправится следующая пуля, или кусок шрапнели, или взрывная волна. Поэтому мы можем умереть в любой момент. Официант! Еще кофе, пожалуйста, pronto[40].

— Si, senor, — кротко ответили из помещения.

— Тогда зачем мы сидим здесь? Вы решили проверить мою храбрость? Хотите выставить меня трусом? Я не трус, однако не вижу никакого смысла в бесцельном и бесполезном риске просто ради похвальбы.