Огромные сани могли вместить дюжину человек в полных доспехах, а продать их можно было бы за целое состояние, потому что их отделали золотом, платиной, слоновой костью и черным деревом, а также украсили драгоценными камнями. Резьба на деревянных частях явно наносилась рукой настоящего мастера. Хоукмун и Катинка ван Бек с большой неохотой приняли этот подарок князя Карла, но тот очень настаивал.

– В такую погоду весьма пригодится. Ваши лошади побегут сзади налегке и будут полны сил, когда понадобятся вам.

Сани тянули восемь черных меринов в упряжи из черной кожи с серебряной нитью. На упряжи болтались серебряные колокольчики, сейчас, по понятным причинам, заглушенные.

Снег валил хлопьями, дороги вокруг Пешта сделались скользкими. Сани в такую погоду показались настоящим спасением. Их загрузили провизией и мехами, уложили палатку, которую можно было легко поставить даже в снежную бурю. Имелись здесь и старинные приборы для приготовления еды, работающие по принципу огненного копья. А еды, кажется, хватило бы на небольшую армию. Князь Карл, уверяя, что счастлив принимать гостей у себя, говорил так вовсе не из простой вежливости.

Джери-а-Конел и не думал отказываться от дареных саней. Он рассмеялся от радости, забрался внутрь и устроился среди припасов и мехов.

– Помнишь, когда ты был Урликом, – сказал он, обращаясь к Хоукмуну, – Урликом Скарсолом, правителем Южного Льда? Тогда в твои сани впрягали медведей!

– Ничего такого я не помню, – резко отозвался Хоукмун. – Хотел бы я знать, чего ради ты продолжаешь выдумывать.

– Ну и ладно, – философски отреагировал Джери, – может, позже поймешь.

Князь Карл Пештский лично пожелал им счастливого пути и махал им вслед с величественной стены Пешта, пока они не скрылись из виду.

Огромные сани двигались стремительно, и Хоукмун удивлялся, что такая быстрая езда наполняет его смесью восторга и нехороших предчувствий. Потому что снова Джери упомянул о чем-то таком, что вызвало отголосок воспоминания. И всё же Хоукмун знал, что никогда не был этим «Урликом», хотя ему, кажется, однажды приснилось это имя.

Теперь они неслись, как ветер, поскольку погода благоприятствовала их целям. Восемь черных меринов, кажется, не знали усталости, они натягивали постромки, с каждым шагом приближая путешественников к Булгарским горам.

А Хоукмуна не покидало ужасающее ощущение, что всё это он уже видел. Вот серебряная колесница – четыре колеса поставлены на полозья – несется по бескрайней ледяной равнине. Образ корабля, только этот корабль рассекает еще одну ледяную равнину. И это происходит в разных мирах, в этом он не сомневался. И ни один из них не был этим миром, его миром. Хоукмун изо всех сил гнал от себя подобные мысли, только они не уходили.

Может быть, стоило задать эти вопросы Катинке ван Бек и Джери-а-Конелу, но он не мог заставить себя заговорить на эту тему. Он догадывался, что ответы ему не понравятся.

И они ехали дальше сквозь метель, начался довольно крутой подъем, скорость движения замедлилась, хотя и не сильно.

Глядя на окружающий ландшафт, Хоукмун не замечал признаков недавних боевых действий. Держа в руках поводья восьмерки лошадей, Хоукмун повернулся к Катинке ван Бек, чтобы поделиться этим впечатлением.

Ее ответ был кратким:

– А откуда им взяться? Я же говорила тебе, что они нападали только по другую сторону гор.

– В таком случае этому должно быть какое-то объяснение, – заявил Хоукмун. – И если мы найдем объяснение, мы, возможно, найдем и их слабое место.

В конце концов подъем сделался совсем крутым, копыта меринов скользили по льду, когда они пытались тянуть сани. Снег почти прекратился, день близился к концу. Хоукмун указал на лужайку между гор внизу.

– Лошади смогут там пастись. Трава неплохая, кроме того – смотрите, рядом пещера, они смогут укрыться в ней от непогоды. Боюсь, это лучшее, что мы можем для них сделать.

– Прекрасно, – согласилась Катинка ван Бек.

С огромным трудом они сумели развернуть лошадей и свести их вниз по тропе до этого прикрытого снегом лужка. Хоукмун сапогами раскидал снежный покров, чтобы показать траву, но мерины не нуждались в его помощи. Эти животные были привычны к подобным условиям, и скоро они уже разгребали снег копытами, чтобы подкрепиться. Солнце клонилось к закату, и трое путников решили переночевать в пещере вместе с животными, прежде чем дальше штурмовать горы.

– Очень удачное место, – заметил Хоукмун. – Здесь у наших врагов нет шансов заметить нас.

– Совершенно верно, – согласилась Катинка ван Бек.

– Но все равно, – продолжал Хоукмун, – необходимо соблюдать осторожность. Потому что мы их тоже не увидим, пока они не окажутся рядом. Ты знаешь местность, Катинка ван Бек?

– Знаю, и неплохо, – сказала она. Она разводила в пещере костер, потому что походных плиток, подаренных князем, было недостаточно, чтобы согреться.

– Какое укромное местечко, – заметил Джери-а-Конел. – Я бы с удовольствием остался здесь до конца зимы. Можно отправиться дальше, когда наступит весна.

Катинка посмотрела на него с презрением. Он усмехнулся и на какое-то время умолк.

Они шагали под серым, свинцовым небом, ведя лошадей за собой. Если не считать чахлых клочков мха и корявых березок, в этих горах ничего не росло. Задувал пронизывающий ветер. Несколько орлов кружили над зазубренными пиками. Единственными звуками были собственное дыхание путников и стук лошадиных копыт по скалам, пока они, поскальзываясь, двигались вперед. Виды с высокогорных троп открывались восхитительные до головокружения, но чувствовалось в них что-то мертвящее. Здесь обитала смерть. Здесь царил мороз. Здесь властвовала жестокость. Наверняка многие путники гибли в этих краях зимней порой.

Поверх кожаного плаща Хоукмун надел толстую меховую шубу. Хотя он обливался потом, он не решался снять шубу, опасаясь, что тогда сразу замерзнет насмерть, как только они остановятся. Впрочем, его спутники тоже шагали в шубах поверх плащей, в перчатках и сапогах, закрыв головы капюшонами. А путь почти постоянно шел только вверх. Лишь изредка тропа сворачивала книзу, чтобы на следующем повороте снова взмыть к небесам.

Однако горы, несмотря на пугающую красоту, казались мирными. Из долин буквально веяло невероятным покоем, и Хоукмун с трудом верил, что где-то здесь скрывается огромная армия разбойников. Не чувствовалось, что горы захвачены кем-то. У Хоукмуна возникло такое ощущение, что он один из первых людей, явившихся сюда. Хотя путь выдался трудный и очень утомительный, так спокойно на душе у него не было со времен детства в Кёльне, когда правил его отец, старый герцог. А от него требовалось всего ничего. Только оставаться в живых.

Наконец-то тропа расширилась настолько, что Хоукмун мог бы вытянуться поперек нее в полный рост, если бы ему вдруг захотелось. Но затем тропа внезапно завершилась входом в большую черную пещеру.