– Да непонятно, я с ним пробовала говорить, а он… стреляет!

Мой помощник говорит: давай ворвемся! «Ну, какой ты прыткий, на хрен!» Мы осмотрелись. Дача как дача, в окнах никого не видно. И вот мы по земле, через крыжовник, по-пластунски. Оружие только у меня одного. Подползли, в домик зашли.

Ну, это только сейчас быстро говорю, а тогда, я не знаю, сколько это по времени длилось. Та минута не равна одной минуте наяву. Не знаю даже, сколько она длилась. Зашли, потихонечку дверь открыли. На первом этаже никого нет. На второй этаж проникнуть проблематично. Лестница приставная поднята на второй этаж и там брошена. На нас глазеет сверху дырка такая, это – лаз.

Но там, наверху, слышны шумы. Как туда залезать – то? Что-то нужно делать! Тихонечко стол поставили. Не достаю. Потом стул. Встаю, руками – раз! Начинаю подниматься. Так оказался угол кирпичный, кладка такая неоштукатуренная. Моя голова над полом второго этажа поднимается. Скрип какой-то там. Пол и стены безобразно заляпаны: мозги с кровью текут?

Опускаюсь. Вот таких вот движений я сделал, может 100, может 200. Страшно! Честно говорю, страшно! Потом, чувствую, силы покидают. Тут – новый выстрел! Снова женские крики, визг и ругань. Это мужчина ругается, не на нашем языке, только матерится по-русски, наводит, значит, «порядок»! Куда, в кого палит этот полоумный? Надоело уже мне все это дело. Делаю туда рывок, залетаю.

Картина такая: он, «стрелок», лежит на кровати, с голым торсом, брюки надеты. Женщина одна лежит с ним – одетая. И одна сидит, сверху до пояса раздетая. И я вижу краем глаза его движение рукой. К прикроватной тумбочке. Какое-то чувство внутреннее сказало, что это – опасное движение!

Дальнейшее смутно помню. Но что-то я такое сделал. Выбил из его руки оружие. Оказалось, он пистолет попытался пустить в ход. Пистолет бельгийского производства – «Баярд». Я оружие выбил и в этот момент, скорее всего, я его еще и ударил. Рассек ему переносицу, остудил его. Потом сразу Димка залез, мы «стрелка» завинтили. Здоровый ломоть, лет 70, армянин. И такой крепкий. Поддатый, правда, был.

Тут и жена его залезла. Шум и гам. Вообще, к чему я это рассказал? Мы потом нашли у него две новых малокалиберных винтовки, обрез охотничьего ружья, пистолет, ножи я не считаю, сколько их было. А патроны мы ссыпали в картофельный мешок.

И вот – раций тогда не было, телефонов там тоже не было. Вышли, значит. У задержанного руки связаны. На нас, как на двух дедах Мазаях: какие-то ружья торчат за спиной. У Димки еще мешок с патронами. И ведем полуголого «стрелка» на веревке! В гражданской одежде оба!

Немножко не дошли до разъезда дежурки УВД, и вот едут навстречу бойцы: в касках, в бронежилетах, с автоматами – и мы этого дурака ведем. Ну, а мне за этот подвиг выговор повесили по УВД.

Подробностей этой заварушки не знаю. Мы виновника задержали, а там уже опергруппа приехала. Обитатели дачи поддатые были, что-то у хозяина «перемкнуло». Никаких заложников не было. Не знаю, куда он стрелял дачник со второго этажа.

Но потом, когда мы вернулись на место, я вот сел, в то время еще покуривал. И прямо, по-моему, сигареты три – одна за другой! И помню, какая-то вибрация была сильная, чувство страха, запоздалое. Ну, это хорошо, что оно у меня вот такое. В Чечне такое же было. В трудный момент нормально себя ведешь, а когда все закончилось – вроде, спокойным должен быть, а – мандраж!

В том же году, это было с 22 на 23 февраля или на 8 марта – не помню точно, какой был праздник. Я после суточного дежурства пришел домой, отрубился, сплю. Звонок на домашний телефон, какой-то план-перехват, вроде «Тайфун». Сбежал заключенный, вооруженный, или что-то такое вот. Надо срочно выдвигаться, перекрывать один из возможных адресов.

Убийца в бегах

По-моему, с Терновки сбежал заключенный, убийца, Служил в ВДВ в Афганистане в десантно-штурмовой бригаде. Лось здоровый, под два метра ростом. И намерения, как потом информация прошла, с кем-то расправиться, вплоть до убийства.

Ну, как это водится, все его связи выявили, родственные, дружеские, по переписке, может, кто раньше освобождался из его друзей. Мы постарались перекрыть. Мне достался адрес: дом на улице Минской. Пришли со мной два сотрудника колонии, два зеленых в форме. Стоим на втором этаже, на лестнице.

Там живет жена его брата, что ли, где-то на 4 этаже. Обследовали – его там нет. Вышли, на лестнице стоим между вторым и третьим этажом. Я в гражданке, и эти – в зеленой форме. И мимо нас мужичок проходит такой в зимней одежде, шапка такая – уши опущены, поднялся.

Ну, они-то его знать должны же! Это их зек! Они не узнали. Он мимо них прошел. А он, когда убегал, совершил разбой. Он мастеру вольнонаемному к горлу нож приставил, одел его одежду и вышел.

И что-то подсказало мне – не местный это житель! Я обслуживал районы, я мало того, здесь вырос. В том районе жителей уже знал чуток. Пахнет от него холодом, непрост человек! Я за ним пошел потихонечку, а эти стоят. Я смотрю, а там коридор, влево, вправо и несколько квартир. И двери какие-то стеклянные, ну и краской белой закрашены там.

Слова матерные все равно видно сквозь замазку. Смотрю, где краска содрана, за ним подглядываю, зашел он, стоит, что-то мнется, не звонит и не открывает. Достаю пистолет и передергиваю, и звук такой – на весь подъезд раздался!

И он дернулся – шапочка поднялась, смотрю – лысый! «Стоять, иди сюда!» Те подбежали, мы его скрутили, довели на Кроншдатскую. Поймали таким вот образом. Лось, конечно, был здоровый. Тогда это был большой ажиотаж. Весь город, всю область подняли. Повезло.

Поймали «гастролера»

Еще один случай. Это уже было в 97-98 году – я работал в УВД. У нас начались разбойные нападения в городе. Причем, очень дикие. Молодой человек крепкого телосложения отлавливал женщин. Женщина заходит в подъезд, в лифт, в более-менее безлюдное место. Приставляет вот такой здоровый вот нож и снимает золото. Причем не берет крестики. Ну, явно, что не нашей веры «гастролер»!

Он нам налепил около десятка разбоев – заявленных только. Резонанс по городу ужасный. Разбойные нападения считаются особо тяжким преступлением. Наравне с убийствами и изнасилованиями. Что делать? Случайно получаем информацию, что он может скрываться в одном из домиков в районе Побочном. Нам показывают эту дачу. Куда деваться, какой выход? Засада!

Выставляем туда засаду. Ну, мы – то думали, что быстро все это дело провернем. Сидят там трое оперов, а мы с начальником, тогда был Юртаев, на служебном УАЗике сели там в посадках с биноклем. Сидим, смотрим, с собой рации. Сидим день, ждем его. В городе раз – разбой, два – разбой! Те же самые приметы, тот же нож огромный.

Что делать? Темнеет, его нет. И те сидят, голодные, холодные. Выйти нельзя, мы им запретили вообще из домика выходить. Сидим. Мы решили проехать по трассе до японской заправки. Посмотреть, обратно вернуться. Едем, смотрим – идут двое. Один по приметам похож, у него пакет полиэтиленовый. «Виталь, – говорю – берем!»