А когда в Риге к нам присоединились «пироговцы», то стало и вовсе тоскливо – реакцию большинства из них можно было описать в лучшем случае, как «ноль внимания, кило презрения» – ведь если я для большинства из них был всего лишь «выскочкой и молокососом», то мои мальчики и особенно девочки воспринимались вообще ниже плинтуса. Николай Иванович сокрушался, но я ему сказал, что ничего, рано или поздно все сладится.

Но не было бы счастья, да несчастье помогло. В то время аппендицит считался тяжким заболеванием. К середине века уже было известно, что это – воспаление слепой кишки, но единого способа лечения этого заболевания известно не было. Считается, что доктор Клодиус Эмианд, французский беженец-гугенот и главный хирург госпиталя Святого Георгия в Англии, перевязал воспаленный червеобразный отросток у одиннадцатилетнего английского мальчика, после чего тот пошел на поправку. Но это был единичный случай; первая известная успешная операция по удалению аппендикса произошла только в 1884 году, а в России – в 1889-м.

И надо же было такому случиться – почти сразу же после того, как мы покинули Ригу, Елизавета Андреевна, старшая из двух княжон-злюк, вдруг стала жаловаться на боли в правой нижней части живота. Сначала ее осмотрел Николай Иванович Пирогов и поставил диагноз, потом я пришел по его приглашению и диагноз подтвердил. Картина выглядела клинической, и не было никаких сомнений в том, что если княжну Лыкову срочно не прооперировать, то все может закончиться летальным исходом.

Мы приняли решение удалить аппендикс, несмотря на вопли обеих дев, что, мол, пусть Николай Иванович или кто-нибудь из других врачей лечит ее, а не этот безродный мясник. Но Пирогов объяснил им, что единственный шанс избежать смерти – дать мне возможность ее прооперировать, присовокупив, что ассистировать будет он сам. Только тогда сестры милостиво согласились.

Я решил убить двух зайцев, и поставил Ирину Андреевну ассистенткой к Васе Лыкову. И пока мы с Николаем Ивановичем готовились к операции, из предоперационной вдруг послышался возмущенный визг двух дам. Я побежал туда и увидел картину маслом – обнаженная Елизавета сидит на столе и вместе с Ириной орет на французском, обзывая бедного Васю разными нехорошими словами.

– Что здесь происходит? – поинтересовался я.

Ирина подошла ко мне и, то и дело сбиваясь с русского на французский, заявила:

– Почему ваш человек, – она показала на Васю, – раздел мою сестру догола, даже не задрапировав ее?

Я устало взглянул на нее и сказал:

– Вам что нужно, Ирина Андреевна, целомудренно драпированный труп или живая и здоровая сестра?

– Но ведь у нас принято, что врачи лишь ощупывают дам, не лицезрея их наготу…

– Ирина Андреевна, вы знаете, сколько женщин умирает при родах? Так вот, здесь две основные причины – врач трогает их руками, которые он даже не моет, отчего он переносит всякую заразу. И вторая – без визуального обзора мест, где могут возникнуть проблемы, с болезнями невозможно оперативно бороться. Обследование «на ощупь» малоэффективно, ведь на пальцах нет глаз. Так что да, нам необходимо, чтобы ваша сестра была обнажена. К тому же прошу запомнить одну истину: врач во время работы – существо бесполое. И перед ним не женщина, а пациент, который нуждается в помощи…

Только я ушел, как визг возобновился с удвоенной силой. На этот раз они обе засомневались в необходимости постановки клизмы. Пришлось им объяснить, что если не поставить клизму, то в кишечнике останется кал, и будет как сложнее оперировать, так и намного выше вероятность инфекции или повреждения кишечника. Я понадеялся, что лекция на этом закончена, но тут понадобилось возвращаться в третий раз – мол, этот «libertin» хочет побрить Елизаветину промежность, а волосы там, как им рассказала мать, предназначены для того, чтобы сохранять женское естество от похотливых взглядов, даже собственного мужа.

– Ирина Андреевна, – вздохнул я, – давайте заменим вас другой медсестрой. Мне уже изрядно надоело то, что вы не даете Василию Андреевичу готовить вашу сестру к операции. А на ваш вопрос я отвечу так – если волосы оставить, то, во-первых, не исключено их попадание в брюшную полость и последующее воспаление, а, во-вторых, если нам придется удлинять разрез – а это может произойти, если, к примеру, аппендикс уже лопнул, – то необходимо, чтобы волос там не было. Ну что, звать другую сестру?

– Не надо, – сквозь зубы процедила она, посмотрев на меня как на садиста-извращенца. Похоже, она решила, что ее присутствие хоть как-нибудь защитит сестру от таких, как мы с Васей.

Тем временем «Васька слушал да ел», точнее брил, и вскоре мы уже были в операционной. Когда Саша Иванова надела на Елизавету маску, то Ирина стала мрачнее тучи, но ничего не сказала. Вскоре Елизавета была уже под наркозом, и операция началась. Я пояснял каждый шаг, не только для Ирины, но и для Николая Ивановича, а также для записи на камеру – возможно, мне удастся включить эти записи в учебный процесс. И вдруг краем глаза заметил, что Ирина смотрит на меня уже совсем по-другому и делает все, что ей говорит Вася, причем если не очень грамотно, то с явным старанием. И только теперь, когда операция закончилась, и мы с доктором Пироговым уже выходили из операционной, она спросила у меня – совсем другим тоном, чем тот, к которому я уже привык:

– Доктор, так это, – она показала на ванночку, в которой лежал уже вырезанный аппендикс, – и есть то, чем она страдала?

– Да, Ирина Андреевна, и еще немного – и он бы лопнул, и тогда операция была бы намного сложнее. И опаснее. Мог начаться перитонит – то есть воспаление брюшины. Это почти верная смерть. А так, видите, меньше часа, и все в норме. Вашей сестре останется на память лишь небольшой шрам, который никто не увидит…

– Так моя сестра будет жить?

– Сейчас доктор Иванова выведет ее из наркоза, и все будет нормально. Через два-три дня она уже начнет вставать. А недели через четыре сможет даже работать. Никаких ограничений.

И тут меня Ирина поразила – она неожиданно ткнулась губами в мою щеку.

– Спасибо вам, доктор. И… прошу простить нас с сестрой за нашу вредность. Я больше не буду, обещаю вам.

Я улыбнулся:

– Да это была несложная операция, такую бы и Вася сделал не хуже. Знаете, он уже ассистировал при операциях, в том числе и на аппендицит, и скоро станет весьма неплохим врачом.

– Вася?! – княжна широко открытыми глазами посмотрела на молодого человека.

«Да, – подумал я, – похоже, он ей понравился, даже несмотря на то, что он “из крестьян”». Девушка, действительно, была очень красивая – высокая, зеленоглазая, грудь великовата для моего вкуса, но для многих в самый раз. Вот только жаль, что далеко их отношения не зайдут, все-таки происхождение у них слишком разное для этого мира.

Вслух же я сказал:

– Вы, Ирина Андреевна, обращайте внимание на то, что и как он делает. Да и он вам все сам расскажет и продемонстрирует, если вы, конечно, попросите. Кстати, и вы тоже весьма неплохо вели себя во время операции.