– Ты допросил его, Ролан? – Этот вопрос задал один из эльфов. Он не сводил сурового и подозрительного взгляда с Сильвана.

Принц вскочил на ноги, чувствуя себя неловко. Он вежливо, как его учили, поклонился эльфам как старшим по возрасту, но тут же спросил себя, приличествует ли такое поведение наследнику престола. Это они должны были поклониться ему. И он в некотором замешательстве поглядел на Ролана.

– Я не допрашивал его, – строго ответил тот. – Мы обсуждали кое-какие дела. Да, я убежден, что он на самом деле Сильванеш, подлинный Беседующий-со-Звездами, сын Эльханы и Портиоса. Наш законный король снова с нами, он вернулся. День, которого так долго ждал наш народ, наконец настал.

Но три пары глаз изучали Сильвана, внимательно оглядывая его с ног до головы; затем эльфы снова повернулись к Ролану.

– Он может быть самозванцем, – произнес один из них.

– Уверен, что это не так. – В голосе Ролана звучала убежденность. – Я видел его мать, когда она была в этом же возрасте. Я сражался рядом с его отцом против страшного Сна. Он очень похож на них обоих, особенно на отца. Вот вы, Дринел, вы же много раз видели Портиоса. Видели еще совсем молодым. Взгляните на этого юношу. Разве вам не кажется, что он точная его копия?

Эльф внимательно изучал лицо Сильвана; юноша смело встретил его взгляд.

– Смотрите своим сердцем, Дринел, – продолжал Ролан. – Глаза могут ввести в заблуждение, но не сердце. Вы же слышали, как он говорил, когда не догадывался, что мы совсем рядом. Вы слышали его, когда он думал, что мы – солдаты из армии его матери. Он не притворяется. Я жизнью готов поручиться за это.

– Я согласен, что он очень напоминает короля, и в его глазах есть что-то от королевы, – согласился Дринел. – Но каким чудом сын Эльханы проник сквозь щит?

– Я и сам не знаю, как я проник сквозь него, – смущенно заметил Сильван. – По-моему, я просто провалился через него. Не помню. Но когда я хотел выйти обратно, щит не пропустил меня.

– Он вновь и вновь бросался на щит, – подтвердил Ролан, – потому что хотел вернуться обратно, уйти из Сильванести. Разве стал бы делать это самозванец, которому стоило таких трудов оказаться здесь? Разве стал бы самозванец признаваться в том, что сам не знает, как прошел сквозь него? Нет, он выдумал бы какую-нибудь логичную и правдоподобную историю, в которую мы могли бы поверить.

– Ты посоветовал мне смотреть сердцем, – заговорил Дринел, оглянувшись на двух других эльфов и словно посоветовавшись с ними взглядом. – Мы согласны. И хотели бы воспользоваться Правдоискателем.

– Своим недоверием ты навлечешь на нас неприятности! – Ролан был в негодовании. – Что он о нас подумает?

– Подумает, что мы осторожны и мудры, – пожал плечами Дринел. – Если ему нечего скрывать, он не станет возражать.

– Оставим это на усмотрение Сильванеша. Хотя, будь я на его месте, я бы не согласился.

– О чем вы говорите? – Недоумевающий взгляд Сильвана изучал лица собеседников. – Что такое Правдоискатель?

– Магический заговор, Ваше Величество. – Голос Ролана был грустен. – Когда-то, в незапамятные времена, эльфы могли доверять друг другу. Доверять полностью. Тогда ни один эльф не стал бы обманывать другого. Но когда пришел Сон Лорака, все изменилось. Сон породил ложные образы эльфов Сильванести, которые близкие и друзья принимали за совершенную реальность. Их можно было видеть, слышать. Эти ложные образы вовлекали тех, кто поверил в них, в различные несчастья. Муж видел зовущую его жену и, приближаясь к ней, падал с обрыва. Мать видела охваченных пламенем своих детей и бросалась в огонь, а дети исчезали – это были всего лишь фантазмы.

Мы, кираты, создали Правдоискатель, для того чтобы определять, где настоящие эльфы, а где фантазмы, где настоящая реальность, а где – порождения Сна. Фантазмы были пустыми, полыми внутри. У них не было воспоминаний, не было мыслей, не было чувств. Стоило положить руку на сердце, как мы тотчас узнавали, живое это существо или нет.

Когда Сон кончился, должна была исчезнуть и необходимость в Правдоискателе, – продолжал Ролан. – По крайней мере, мы на это надеялись. Но тщетно. Сон исчез, исчезли скрюченные, кровоточащие деревья, исчезло уродство, исказившее облик нашей родины. Но оно извратило сердца некоторых из нас, они стали такими же пустыми, как сердца созданий, порожденных Сном. Отныне эльфы начали обманывать друг друга. Новые слова вкрались в наш язык. Человеческие слова. Такие, как «недоверие», «бесчестие», «ложь». Мы теперь вынуждены пользоваться Правдоискателем при общении друг с другом, и, право, мне кажется, что чем больше мы им пользуемся, тем больше он нам нужен. – Произнося последние слова, он мрачно посмотрел на Дринела, хранившего враждебное молчание.

– Мне нечего скрывать, – отвечал Сильван. – Вы можете пользоваться вашим Правдоискателем, если вам угодно. Уверен, моя мать была бы опечалена тем, что ее народ вынужден прибегать к подобным мерам. Ей и в голову не приходило устраивать проверки тем, кто следовал за ней, равно как и они никогда не позволяли себе усомниться в ее верности данному ею обету заботиться о них.

– Видишь, Дринел, – вспыхнув, произнес Ролан, – как ты позоришь нас!

– Зато я узнаю правду, – невозмутимо отвечал тот.

– Узнаешь ли? – вопросил Ролан. – Что, если магия подведет тебя и на этот раз?

Глаза Дринела блеснули злым огнем, и он бросил на товарища разгневанный взгляд.

– Придержи свой язык, Ролан. Я еще раз напоминаю тебе, что мы ничего не знаем об этом молодом человеке.

Сильванеш молчал, не желая встревать в этот разговор, но для себя он сделал заметку на память. Вполне вероятно, что не только чародеи из армии его матери ощущали потерю магических сил.

Дринел приблизился вплотную к Сильвану, который продолжал стоять неподвижно, прямо глядя в глаза эльфа. Тот вытянул вперед левую руку – расположенную ближе к сердцу – и положил ладонь на грудь Сильвана. Прикосновение его руки было невесомым, но Сильвану показалось, что оно проникло в самую его душу.

Череда воспоминаний нахлынула на него; веселые и грустные, они поднимались со дна души, будто пробулькиваясь сквозь мысли и чувства, и текли в руку Дринела. Воспоминания об отце, суровом и непримиримом человеке, который редко улыбался и почти никогда не смеялся. О человеке, который никогда не выставлял своих чувств напоказ, никогда не говорил о своей любви к сыну, никогда не хвалил и даже, казалось, не замечал его. И вдруг в этом потоке воспоминаний особенно отчетливо мелькнуло одно – Сильван вспомнил о той ночи, когда они с матерью едва избежали смерти. Портиос сжал их обоих в объятиях, потом схватил сына на руки, прижал к сердцу и стал громко молиться по-эльфийски древним Богам, которых уже не было на Кринне. Маленький ребенок чувствовал холодные и мокрые слезы на своей щеке и не понимал, откуда они взялись, – ведь он не плакал. То были слезы его отца.

Воспоминания, исторгнутые из глубины сердца юноши, стремительным потоком вливались в ладони Дринела.