Кэти молчала. «Что за игру он ведет? И почему ему хочется верить?»

– Виктор Холланд совершенно один. Перехитрить правительство ему не удастся. Рано или поздно он допустит ошибку, сделает какую-нибудь глупость, и тогда его уже ничто не спасет. – Половски набрал номер и подал трубку Кэти. – Ну же. Поговорите с Лумом.

Мило ответил после третьего гудка.

– Алло? Алло?

Она поднесла трубку к уху:

– Мило?

– Кэти? Это вы? Господи, я так надеялся, что вы позвоните…

– Послушайте, Мило, мне нужно спросить вас кое о чем. Это касается человека по фамилии Половски…

– Да, я с ним уже встречался.

– Уже встречались? Вы? – Она посмотрела на фэбээровца – тот молча кивнул.

– К счастью для себя, – продолжал Мило. – Приятного в нем мало, но жизнь мне он спас. Не знаю, что скажет Герш… Кстати, Герш там? Мне нужно…

– Спасибо, Мило. Спасибо большое, – чуть слышно сказала она и положила трубку.

Половски не сводил с нее глаз.

– Ладно, – кивнула Кэти. – А теперь я хочу услышать вашу версию. С самого начала.

– Так вы мне поможете?

– Я еще не решила. – Она скрестила руки на груди. – Постарайтесь меня убедить.

Фэбээровец кивнул:

– Именно это я и намерен сделать.

День получился долгий и безрадостный. Проводив Олли и Кэти, Виктор побродил немного по кампусу и в конце концов оказался на университетском дворе. Здесь, между строениями из песчаника и красного кафеля, он снова попытался сосредоточиться на главном: как разоблачить «Виратек». Но мысли постоянно возвращались к Кэти, к ее последнему, полному боли и обиды взгляду.

«Как будто я ее предал».

Если бы она смогла понять, что его действия продиктованы здравым смыслом. Он был ученым, человеком, чья жизнь и работа всегда подчинялись логике. Отослать ее в Мексику – разве это не логично? Власть сжимала кольцо, петля затягивалась все туже. Виктор мог примириться с тем, что опасность угрожает ему самому. В конце концов, он сам сделал выбор, решив продолжать сражение, начатое Джерри. А раз решил, то должен довести дело до конца.

Но подвергать опасности Кэти – нет, с этим он согласиться не мог. «Что ж, теперь она выпуталась из этой заварушки и скоро будет в безопасности. Одной заботой меньше. Пора выбросить ее из головы».

Если бы это было так легко.

Разглядывая выполненные в романском стиле арки, Виктор снова и снова убеждал себя в правильности предпринятых шагов. И все же ощущение беспокойства не оставляло. Где она? В безопасности ли? С момента расставания прошло чуть больше часа, а он уже скучал по ней.

Виктор пожал плечами, как будто этим жестом можно было стряхнуть все страхи. Но нет, они никуда не подевались и продолжали грызть изнутри. Найдя укромное местечко под карнизом, он сел на ступеньки, приготовившись ждать Олли.

Близились сумерки. Ожидание затягивалось. В меркнущем свете дня Виктор мерил шагами вымощенный каменными плитами двор. Сколько же времени нужно Олли, чтобы доехать до аэропорта Сан-Хосе и вернуться? Часа два, два с половиной. Добавим сюда всевозможные задержки, очередь к кассе. В любом случае трех часов должно хватить. Кэти наверняка уже сидит в самолете и держит путь в теплые края.

Где же Олли?

Он резко обернулся, заслышав звуков шагов. И не поверил своим глазам – под сводчатой аркой темнел знакомый силуэт. Откуда она взялась здесь? Как такое могло случиться?

– Кэти? – растерянно пробормотал Виктор.

Она вышла из-под арки во двор и пошла к

нему. Сначала нерешительно, медленно, потом быстрее, а потом уже бегом, в радостном порыве, влекущем ее в его объятия. Он подхватил ее, закружил, целуя куда попало. Он ничего не понимал, но радовался ее возвращению.

– Не знаю, правильно ли я поступила, – прошептала Кэти, прижимаясь к нему. – Надеюсь, что правильно.

– Почему ты вернулась?

– Сама не знаю… не знаю…

– Кэти, что ты здесь делаешь?

– Ты не справишься один. В одиночку не воюют. А он может помочь…

– Кто? Кто может помочь?

И тут из сумрака послышался другой голос, грубоватый и смутно знакомый:

– Я. Я вам помогу.

На мгновение Виктор замер. Взгляд его метнулся под арку, откуда выступил и медленно направился к нему какой-то человек. Это был мужчина – невысокого роста, с фигурой, которая на рекламе «Избавьтесь от лишнего веса» подошла бы под образец «До». Подойдя к Виктору, он остановился.

– Привет, Холланд. Рад, что мы наконец встретились. Меня зовут Сэм Половски.

Виктор повернулся к Кэти.

– Зачем ты это сделала? – негромко, с едва сдерживаемой яростью спросил он. – Ответь мне на один только вопрос. Зачем?

Кэти вздрогнула, словно от удара в лицо, потом несмело протянула к нему руку. Он отвернулся.

– Этот человек хочет помочь, – попыталась объяснить она. Голос ее дрогнул. Лицо исказилось от боли. – Выслушай его!

– Какой смысл? Что толку теперь слушать? – Виктор опустил голову. Силы уходили, словно вода сквозь пальцы. Все кончено. Бежать больше некуда. Цепляться больше не за что. Страх и надежда, то единственное, что придавало сил, испарились. Он проиграл. Проиграл, потому что Кэти предала его.

– Я так понимаю, что вы меня арестуете, – сухо сказал он, поворачиваясь к Половски.

– Вряд ли, учитывая, что у него мой пистолет. – Фэбээровец кивнул в сторону арки.

– Что?

– Эй, Герш! Давай сюда! – крикнул из полутьмы Олли. – Я держу его на мушке!

Половски недовольно поморщился:

– Черт возьми, вы можете не размахивать так пистолетом?

– Извините, – отозвался Олли.

– Ну, Холланд, теперь убедились? – спросил агент. – Думаете, я передал бы оружие такому идиоту, если бы не хотел потолковать с вами?

– Он говорит правду, – вставила Кэти. – Он отдал свой пистолет Олли. Согласился рискнуть только ради того, чтобы встретиться с тобой.

– Неудачный ход, Половски. – Виктор покачал головой. – Меня ведь разыскивают за убийство, не забыли? А еще за промышленный шпионаж. Вы уверены, что я не застрелю вас прямо сейчас? Место подходящее…

– Уверен. Я знаю, что вы ни в чем не виноваты.

– А разве это так важно?

– Для меня – да.

– Почему?

– Вы впутались во что-то, Холланд. Во что-то большое и гадкое. Во что-то, что не дает вам покоя. Во что-то, из-за чего мой шеф готов исполнить заднее сальто, чтобы только отстранить меня от этого дела. А мне не нравится, когда меня отстраняют от дела. Это бьет по моему самолюбию, а оно у меня очень чувствительное.