Да, Виликор блистала на ринге и избивала меня нещадно, вот только я мог выдержать десятки её атак. А мне хватало лишь один-два раза переиграть её, дотянуться до неё ударом, и довольный Шамор объявлял ничью. Он явно подыгрывал мне, пытаясь разозлить девушку. Наши схватки и впрямь всё больше ожесточались. Она не давала мне поблажек. Я тоже не собирался её щадить. Пару раз я попадал к лекарю. Две недели назад нам пришлось идти к нему вместе. Ей со сломанным ребром, мне со сломанными пальцами. Виликор сердито хмурилась, а я лишь улыбался. Она получила звёзды зельями и это весь её выигрыш на пути к небу. А мой талант всегда со мной. Я потерплю боль от треснувших костей, они станут лишь крепче после этой драки. А разрыв между нами всё меньше и меньше. И скоро придёт черёд и моего зелья. Поглядим тогда, кто начнёт одерживать верх.

Вообще, я с удовольствием замечал свой рост. Не средоточия, к сожалению. Росло умение махать кулаками. Драки драками, жестокость жестокостью, но Виликор не шла на поводу учителя Шамора. И не переходила грань тренировки в наших схватках. Она по-прежнему выполняла своё обещание и давала мне уроки по вечерам. Ни разу не пыталась сказать, что не видит моих стараний, не припоминала мне синяков и разбитых недавно губ. Всегда учила новому. Как правильно бить кулаком, переносить вес тела при ударе ногой, куда смотреть, чтобы заметить атаку противника, как ослабить удар скруткой тела, показывала разные ухватки. Она оставалась честна со мной и делала сильнее, выполняя договор. О чём речь, если это именно она научила меня спасаться от своих же захватов! А я до изнеможения повторял с Гуниром всё показанное ей, не забывая и про те приёмы, которыми поделился ватажник. А затем, с большим удовольствием сходился с ним в схватке. Даже с печатью я становился всё более опасным для него.

Теперь, увидев лично, какой важной персоной в Ордене является даже простой ученик Указов, я почти перестал опасаться сам применять печать. Вряд ли найдётся ещё один столь удивительный талант, что тоже променял роскошный халат на пропотевшую рубаху. Впрочем, буду честным. Я колебался. Этот почёт, даже заискивание перед мастером были мне неприятны. Но явно указывали на высоту занимаемого им места в Ордене. Да, Орикол кривил губы в Пустошах при разговоре о них и говорил о золотой клетке. И я сомневался, но скрыл свой талант. Да, Гунир плевался при одном только намёке на Указы, только укрепляя моё решение. Но тот короткий урок, который невольно мне достался, манил тайной и новыми знаниями. Глупо губить то, в чём я, похоже, оказался лучше спесивого пацана, что улыбался, глядя на наши поклоны. Мои сомнения раз и навсегда развеял Дарит. Всезнайка, к которому я подсел с вопросом о мастерах Указов. Я лишь хотел подробностей и намёков, где ещё можно получить эти знания. А получил историю, больше похожую на удар в живот. Конечно, это лишь то, что знал и понимал простой горожанин. Но мне хватило. Парень размахивал руками и с жаром рассказывал историю минувших лет, восхваляя отвагу тогдашнего Ордена. Вот только я слышал в его словах совсем другое. Не столь важны детали и настоящая правда отношений мастеров и орденов, семей и кланов. Важно лишь то, что простая жизнь послушника, который стремится стать Управителем Ордена, гораздо привлекательнее, чем золотая клетка и отравленный кинжал в тенях за спиной. Для всей моей семьи.

А значит моё умение так и останется тайной. Пусть я мало чего смогу достигнуть сам, но это совсем не повод забрасывать свой талант. И раскрыть меня, оказывается некому. Их всего четыре, на весь Орден, владеющих Указами. И в Школе они появляются раз в год. Я не стал трогать чужую печать. Если она так намертво завязана с мастером, как говорит Дарит, то и изменения в ней он может почувствовать. Пусть их тысячи на Орден, но лучше не рисковать. А потому я начал заниматься своими. Теперь пустая печать висела на мне постоянно и половину уроков я вглядывался в Указы, что находились на учителях. Они у них, конечно же, были сложнее, чем у нас, простых учеников. Но больше всего меня потряс Кадор. На старике свободного места не нашлось! Не совсем так, конечно, но если остальные носили три-пять простых печатей, то на старике только их оказалось девять, а ещё три сложных с кучей больших условий! Жаль, что на его уроке у меня не было возможности бездельничать и пропускать его слова мимо ушей. Здесь меня даже боевая медитация не могла выручить. Не получалось думать одновременно над двумя вещами. А без сосредоточенности именно на печати, не получалось заставить проявляться их символы.

А вот каждая схватка с Гуниром начиналась с печати ограничения. С Виликор я не рисковал. А ватажнику позволял почесать об меня кулаки. И тоже не щадил его на ринге. Особенно последние дни. Уж очень приятно оказалось выбивать из него спесь и презрение. Как же! Воина! Побеждает Закалка меридианов! Да ещё и сдерживается при этом! Как сейчас. Я напряг живот, встречая специально пропущенный удар Гунира, подпуская его ближе, и вложился в удар снизу вверх. Вполсилы, которой даже на девятой звезде мне хватало, чтобы сломать ему челюсть.

— Как ты меня задрал, грёбанное ты бревно, — Гунир поднялся с земли и принялся сплёвывать кровь. — Другой загнулся б. А ты, скотина, хоть с лица б спал. Там печёнка должна у тебя к горлу прыгнуть. Как так то? Достал! Что ты там сожрал в песках своих, урод? Как ты так закалил тело? Хана тебе, нулёвка. Счас я тебя перестану жалеть и сложу в кучку!

Пока я недоумённо глазел на разбушевавшегося парня, он выговорился и замер на краю ринга. Три вздоха неподвижности. Качнулся туда-сюда на чуть согнутых ногах. И бросился на меня. Сейчас он оказался гораздо быстрее, чем минуту назад. И сильнее. Так же хорош, как в схватке с наёмниками. Звенящая от пропущенного удара голова не даст мне обмануться. Мои блоки сметали в сторону. От встречных ударов Гунир легко уходил. Я согнулся, ушёл в защиту, пытаясь понять, что происходит. Ещё два удара в голову, разбившие мне нос и, отчётливо хрустнувшие после удара коленом, рёбра кричали, что думать мне некогда, а нужно действовать. Я зажёг нити силы, втянул в себя первую порцию энергии и толкнул её обратно волной по телу, снимая боль и проясняя голову. Уж этот, придуманный для схватки с Виликор, приём я отработал на сто баллов за время своих попыток создать средоточие. Вдох и я снова уверенно стою на ногах. Мысль снять ограничения мелькнула и растворилась в желании схватки. За эти недели в Школе я приучил себя, что, лёжа в темноте и переживая прошедшие за день бои, я подмечал недостатки и ошибки в своих действиях, прикидывал, как нужно было ударить. И применял свои задумки в следующих схватках. И вот здесь и сейчас я словно за одно мгновение прожил будущую схватку и понял свой шанс на победу. Я достаточно дрался с ватажником, чтобы увидеть эту крохотную возможность.

Отскочить, уходя от хлёстких, болючих ударов Гунира. Разогнуться и встретить шагнувшего следом парня сильными прямыми ударами. Вложился я удачно. Разбил ему бровь, губы. Вынудил вогнуть голову в плечи и привычно поднять руки для защиты. И отдать ведущую роль мне. Да! Сейчас! Я быстро, кажется, даже быстрее, чем может девятая звезда, скользнул по камню ринга вплотную к парню, схватил его за затылок, пригибая к земле своим весом. Удар коленом в бок. Ещё раз, не давая ему времени переломить ситуацию. Быстрее! Сильнее! Я почувствовал, как Гунир начал сгибаться, поддаваясь боли, и рванул его голову вниз, навстречу удару ногой.