– А кто за вас, дармоедов, вкалывать будет? Ты бы лучше Спикера пробивал, чем статейки бестолковые читать.

– Я политпросвещаюсь! По приказу положено, наряду со спортивной подготовкой и написанием планов.

– Про себя тогда просвещайся.

– Чего ты сегодня злой, как кот-убийца? А девку зачем отпустил?

– Что, здесь ее держать, в кладовке? Сказал, чтоб дома сидела, никуда не высовывалась. Ключи отдал Да, кстати, Семеныч звонил, просил вещички изъятые ему переслать.

Белкин снял трубку.

– Гараж? Славка, ты? Белкин. Подгреби на полчасика, надо вещички кое-какие в прокуратуру закинуть. Да, прямо сейчас.

Гончаров, прочитав на вставленном в машинку листе текст, гоготнул:

– Ну, Казанцев, ты дал! “В связи с расследованием уголовного дела прошу предоставить список всех полных сотрудниц АО “Гостиный двор””. Это тебе для чего, а? На толстушек потянуло? Одобряю. Ты бы хоть параметры указал примерные. Рост, вес, объем…

– Каких толстушек? Чего ты там лепишь? Костик вылез из-за стола, прочитал запрос, слегка сконфузился.

– Фу, мать вашу! Надо “полный список сотрудниц”…

Белкин извлек из сейфа кассеты, ампулы с клофелином, деньги, акт изъятия.

– Вот, мужички. Я Славку дожидаться не буду, чего-то хреновато мне, отлежусь. Передадите. Пусть только с Семеныча расписку возьмет. Да, еще видак в кладовке, по мокрухе на Бегемотной. Тоже пусть захватит. Семеныч просил.

Вовчик закашлялся.

– Да ты простыл просто. Дуй домой. Больняк возьми, отлежись. Останемся мы с Казановой сиротами казанскими…

– Пока. Я выйду завтра.

Белкин надел куртку и исчез за дверью.

– Странный он какой-то сегодня. – Паша перевел взгляд на Казанцева.

– Мы скоро все такими странными станем. В этой помойке. Крысы и те от холода подохли. Костик подошел к белкинскому столу.

– Так, “Бриллиантовая рука”, “Ну, погоди!”, “Кавказская пленница”… Шериф страдал летаргией.

– Ностальгией, – поправил Паша.

– Ей самой.

Казанова оставил в покое кассеты, зарядил в машинку новый лист и принялся перепечатывать запрос о “полных” дамах “Гостиного двора”.

Мощный охранник услужливо открыл переднюю дверцу. Зелинский, придерживая пальто, упал на сиденье. За рулем сидел Сергей, а не штатный водитель кандидата.

– Как дебаты, Шура?

Зелинский достал платок, вытер лоб.

– Не прет с утра. Забыл в офисе текст выступления, а до эфира три минуты. Пришлось так… Вроде проглотили. Я одними лозунгами этих интеллигентов-демократов замордовал. Горло, правда, заболело. Покричал.

– Может, панадольчику?

– Сам жри. Поехали на базу, коньяку съездим. Надежнее.

Щетки запорхали по стеклу. Слякоть.

– Ничего, эти пидоры еще задницу мне лизать будут, голодранцы. Сидит один такой. Сосал-демократ в штопаных носках, потом за три метра несет. Коренной питерец, интеллигент в третьем колене, обещаю процветание и полный достаток! Какой, блин, достаток? Да у тебя на обратный жетон в метро не хватит, политик. В своем КБ обещай! Сережа, где ты на Западе видел хоть одного конгрессмена в штопаных носках или в полинявшем от стирок пиджаке? А заливает красиво, бабки рыдают у телика. Дон Диего! И ведь проскочит! Вместе с носками! Ему самое место мороженым у метро торговать, а не в парламенте клубни греть.

– Все хотят жить хорошо, Шура. А что он говорить должен? Товарищи избиратели, голосуйте за меня, потому что мне очень нужна квартира, хорошая зарплата, пенсия и неприкосновенность? Это. все равно что нищий ходил бы по вагонам и плакался: “Товарищи, помогите, кто чем может. Я вчера водки пережрал, и у меня очень сильно болит голова, а в кармане сто тысяч одной бумажкой – менять не хочется. Подайте на опохмелку, дай вам Бог здоровья, спасибо…”

– И коммуняки туда же! Знают, куда бить. Ах, как раньше жилось хорошо, прямо рай земной! Колбаса по два двадцать! Всю политику сводят к сплошной колбасе да к дружбе народов. Ничего, время рассудит.

Зелинский окинул взглядом окрестности.

– Здесь перекопано, езжай по набережной. Спикер не объявлялся? Сергей скривил рот:

– Пропал, голубок. Я думаю, Шура, ты был прав. Кажется, он вел двойную игру.

– Ты считаешь, что вся эта история с девицей лажа?

– Нет, она вполне вероятна. Дело в другом. Кассета в ментуре. Уже в ментуре. Но где гарантия, что перед этим она не побывала у Спикера?

– Какой смысл ему отдавать ее туда?

– Я давно понял сущность Спикера. Он работает там, где больше платят. Только так. Другие критерии его не интересуют. И вдобавок, он профессионал.

– Ты хочешь сказать, что у ментов больше денег. чем у меня?!

– Нет, нет. Он работает не на ментов. Менты в настоящий момент интересуют его как отмазка. Я уверен, что информацию с кассеты он давно перепродал, а уж после она оказалась в милиции. И теперь, если она где-то проявится. Спикер разведет ручками и мило улыбнется. “Извините, Александр Михайлович, но это, наверное, менты. А я сделал все, что мог…”

– И кому же он ее перепродал?

– А то на нашу нефть мало претендентов! Владе:

– с таким компроматом гораздо лучше, чем просто ликвидировать соперника. Я имею в виду физически ликвидацию. При наличии кассеты нами можно жонглировать как угодно.

– У тебя есть доказательства, что он уже продал ее?

– Ничего конкретного. Да и какие здесь мог быть доказательства? Я ж говорю, Спикер – профи. Но все эти странные совпадения… Ты уже в курс что менты взяли вчера вечером троих и бабу квартире в Дачном?

– Как?!

– Вот так! Тоже интересное совпадение. Про а рее никто не знал.

– Но баба ж свидетельница! Вчера он лично мне сказал, что надо ее… Ну, ты понял. – Она что, видела, как Спикер резал глотку Шерифу? Она видела его в лифте. И все! Никакая, Шура, она не свидетельница. Зато теперь она запросто может рассказать, что ее украли для того, чтобы узнать, где кассета! А менты не совсем уж безголовые, захотят посмотреть. Про самого Спикера там ничего нет, он ничем не рискует.

– Та-а-ак, – протянул Зелинский. – Вот он, значит, зачем ко мне вчера примчался. “Что делать, патрон, что делать?” Ты прав, Сережа. Спикер, кажется, отбился от рук. Еще один хитрец. Ничего, я побеседую с ним о моральных принципах.

– Он осторожный, нос все время по ветру. Как волк загнанный.

– Волк живет столько, сколько позволит ему охотник.

Сергей едва заметно улыбнулся. Он потихоньку добивался своего. Настраивал Зелинского против этого психопата Спикера. А уж Зелинский не будет лишний раз топать ногами. Сказано – сделано. Кто плутует с кассетой? Спикер! Кто сдал бабу? Сережа? Не-е-ет. Спикер! Прав тот, кто первый! Отмываться труднее, чем пачкать. Пусть попробует отмыться. Если успеет. Не дадим.