вообще является фантастикой даже для средневековых людей. Чаще всего в таких случаях примеры доминирования господина интерпретировали в сексуальном плане. Так, в тексте 1419 года из нормандской Ла-Ривьер-Борде, где по соглашению с арендаторами зафиксированы права господина, утверждается:

Все это представлено как местный обычай, а не повсеместно распространенная практика, и такой обычай похож на многие другие: он связан не с правом первой ночи, а с сексуализированной насмешкой. Без сомнения, многих крестьянок насиловали или принуждали к сексу их господа, и не то чтобы мужчины в их семьях могли что-то с этим сделать – но такая агрессия не была институционализирована. Она никогда не была правом господина – ни по законам, ни по обычаям.

4

Женщины вне брака

Сексуальная активность женщин вне брака не встречала такого же принятия, как активность мужчин. Согласно некоторым средневековым медицинским теориям, женщины испытывали более яркое удовольствие от секса, чем мужчины, или более сильное желание. Как мы увидели в Главе 3, в массовом дискурсе женщины представлены похотливее мужчин. Если большее сластолюбие женщин связывали с биологическими причинами, можно было бы ожидать, что его должны были прощать как нечто естественное и спокойнее относиться к подобным проступкам. Некоторые клирики действительно проповедовали, что мужчины несут бо2льшую ответственность за свои прегрешения, чем женщины, – либо поскольку женщины слабее мужчин и, следовательно, не так удивительно, если они не могли соответствовать высоким стандартам добродетельности, либо потому, что они считались пассивными партнершами в сексе:

Кого же нужно нам винить – его, кто совершает грех,Или ее, кто терпит то, что делает над ней мужчина?Мужчину, ибо совершает грех он.[132]

Можно было бы сказать, что Адам в большей степени отвечает за первородный грех, чем Ева, поскольку, как мужчина, он должен был больше сопротивляться.

Однако по большей части представление о женском сладострастии не вело к терпимости в отношении сексуальной активности женщин вне брака. Напротив, церковь и законодатели рассматривали женское сладострастие как угрозу и как повод держать женщин под строгим контролем. То же было верно и для иудаизма, где закон в теории позволял мужчине развестись с женой, которая выходила на люди с непокрытой головой, и запрещал женщине быть одной в комнате с неевреем. Точно так же и в исламе в среде городской элиты поддерживался идеал, когда перемещения женщины были ограничены территорией дома, хотя этот идеал никоим образом не применялся последовательно на практике. Истории о женском сладострастии стали не средством признания сексуальности женщин, но предлогом для того, чтобы лишить их независимости в других жизненных сферах. Когда в 1438 году Каир охватила чума, султан во всем винил женскую сексуальность и запретил всем женщинам появляться на улицах и на рынках, что вызвало серьезные экономические проблемы даже после того, как для рабынь и пожилых женщин было сделано исключение. Однако несмотря на недоверие к женской сексуальности, как мы увидим, общество с неохотой, но признавало права женщин на хорошее обращение с ними и на любовь и сексуальные отношения.

Более строгое отношение к женскому сексуальному поведению вне брака было связано не только с религиозными представлениями об их греховности и похотливости: оно также было связано с их ролью хранительниц семейной чести. Сегодня мы ассоциируем эту идею в первую очередь с мусульманским обществом, и в средневековом исламе это, безусловно, было так, но идея семейной чести была распространена не только в Средневековье. В то время как мужская честь и добродетель могла быть связана с самыми разными вещами – с честностью в торговых сделках, с его военными успехами, с его мудростью – честь и добродетель женщины в первую очередь зависела от ее сексуальности, причем ее поведение отражалось не только на репутации самой женщины, но и на ее семье. Проступки мужчины не умаляли чести его родителей или жены так, как проступки женщины.

В Главе 1 мы отметили, что исследователи средневековой сексуальности часто организуют свои работы на основании различных девиаций, и объяснили, почему эта книга структурирована иначе. Однако эта глава в самом деле построена вокруг различных девиаций, поскольку этого сложно избежать при попытке поговорить о сексуальном поведении женщин вне брака. Женщинам были доступны только две приемлемые роли: девственница либо целомудренная вдова (что мы обсудили в Главе 2) или же жена (что мы обсудили в Главе 3). Все остальное (даже если женщина не давала на это своего согласия) становилось нарушением социальной нормы.

Не следует забывать, что если определенные люди считают греховным некоторое поведение (или это же поведение, но только при определенных обстоятельствах), при других обстоятельствах оно может считаться нормальным или даже ожидаемым. Например, блуд по церковным законам мог считаться преступлением, и как женщины, так и мужчины несли за него суровое наказание, хотя женщины обычно более суровое. Но в то же время во многих средневековых сообществах сексуальные отношения были обычным предварением брака. Так как мы часто узнаем о незаконном сексуальном поведении из судебных протоколов и так как блудники, которые впоследствии заключили брак, с меньшей вероятностью попадали под суд, нежели пары, чьи отношения так или иначе испортились и которые так или иначе нарушили нормы сообщества, эти протоколы могут и не упоминать ситуации, где такое поведение считалось нормальным. Закон – как церковный, так и светский – отражал взгляды элиты (иногда взгляды элиты предыдущих веков), и совершенно не факт, что люди всех социальных классов разделяли эти взгляды. При этом одни и те же законы могли приводить в исполнение с разным рвением в разное время, что может отражать изменения в позиции элит или народа, а может отражать изменения в юридических процедурах и языке.

Женщины и прелюбодеяние

Во всех трех культурных традициях женская измена считалась намного более серьезной, чем мужская. Церковь проповедовала равенство в этом отношении – что для женатого мужчины нарушить брачные обеты столь же плохо, сколько и для женщины, – но на практике существовали совершенно очевидные двойные стандарты. Даже Фома Аквинский наряду с другими богословами – как в восточной, так и в западной церкви – определял прелюбодеяние как недозволенный половой акт с замужней женщиной. Несмотря на то что в глазах большей части церковных авторитетов (и согласно церковным законам) прелюбодеяние мужчин и женщин считалось одинаково тяжелым грехом, светский подход, когда женщины оказываются под контролем своих мужей, значительно повлиял даже на отношение к ним церковных судов. Здесь я привожу примеры в основном из христианских обществ позднего Средневековья, но женская измена была той темой, взгляды на которую в Средние века были довольно однозначными.

Это не значит, что мужчин за измену не наказывали: безусловно, их наказывали, и мужчин за внебрачные отношения могли наказывать чаще или серьезнее, чем женщин.