Вокруг горных предприятий, где добывалась руда, леса вскоре также стало недоставать. «Свой» лес в таких местах старались использовать только для извлечения руды из горной породы. Дальнейшая переработка руды осуществлялась на значительном расстоянии от предприятия – там, где еще можно было рубить леса. Для строительства штолен нужен был крепежный лес. До того как для взрыва горной породы стали применять порох, то есть до начала XIX века, рудные жилы в Гарце приходилось выжигать. Для этого перед скалами складывали и поджигали огромные штабели дров, от жара которых горная порода делалась более хрупкой. Это облегчало тяжелую работу горняков молотом и киркой. После этого камень доставляли в кузнечные цеха и дробильни – мельничные сооружения, в которых камень измельчался с помощью обитых железом буковых дробилок. В среднегорных регионах руду хотя и добывали в наиболее высоких местах, однако перерабатывали ее в долинах, по возможности там, где горняки получали в свое распоряжение лес, доставленный молевым сплавом. Там же, часто очень далеко от рудников, располагались все дробильни и кузнечные цеха. Это хорошо видно в Зигерланде, Рудных горах, Шварцвальде и Гарце. В долинах располагались и предприятия мануфактурного типа, в которых шла дальнейшая обработка руды, и производились, например, ножи (Золинген и др.)[76].

До появления дробилен, в те времена, когда руду плавили в маленьких сыродутных (кричных) печах[77], дров шло очень много даже для получения ничтожного количества металла. Сыродутные печи долго применялись там, где процесс плавки нужно было сделать мобильным, например в торфяниках, при добыче болотной и дерновой руды. В Гарце и в других местах такие печи в XVI веке сменились «печами-домницами».

Если же руду размельчали в дробильнях, то леса требовалось меньше. Но размельченную руду нужно было затем разогреть: серосодержащую руду, из которой добывали, к примеру, свинец и серебро, обжигали, чтобы удалить серу. Для этого тоже требовалась древесина, как и для последующего разделения серебра и свинца. Наиболее неприятным следствием обжига было то, что высвобождавшаяся при нем сера приводила к гибели деревьев в окрестностях предприятия. В Гарце подобные повреждения зафиксированы минимум с XVII века!

Получить высокий выход металла с меньшими затратами дров позволил метод плавки, применявшийся с XIII века в кузнечных цехах, в которых кожаные мехи работали от водяного колеса. Однако к общей экономии древесины появление таких цехов не привело: по экономической логике металл, подешевев, стал производиться в больших объемах, и поставки леса не сократились. Нужно было изыскивать новые источники, ведь при нехватке древесины кузницы приходилось закрывать даже при наличии достаточного количества руды. Уже в конце Средневековья не хватало дров для переработки руды в Мансфельдском рудном бассейне в Центральной Германии, известном большими запасами меди. Поэтому руду стали перевозить по суше и вверх по течению Зале до Тюрингенского леса. В XV веке на Локвице, небольшом притоке Зале, были основаны несколько предприятий цветной металлургии, где плавили медную руду, разделяя на составные части (зейгерование). От черновой меди там отделяли чистую, для чего требовалось очень много леса. В XVII веке при финансовой поддержке суверенной власти кузнечные предприятия появились в Верхней Каринтии (Oberkärnten) – местности отдаленной и все еще богатой лесами. Только там можно было перерабатывать металлы богатых каринтских рудных месторождений; часть их приходилось перевозить на большие расстояния. По сути, тогда в горнорудной промышленности практиковалось то же, что и сегодня: руда для переработки в основном доставляется к тем местам, где есть топливо. Поэтому руда из Северной Швеции перерабатывается в Рурском угольном бассейне.

Множество металлургических предприятий появилось в раннее Новое время в Верхнем Пфальце. Там можно было использовать энергию воды – многочисленные водоемы были превращены с помощью плотин в мельничные запруды, а на земляных насыпях по берегам таких запруд выросли кузницы. Но главное – там сохранились обширные леса. В этой местности крупных городов было мало, а плотность населения ничтожна. Кроме того, на Набе и его притоках совсем не так сильно, как в других регионах, был развит плотовой сплав. Наличие воды и леса сделало возможным развитие здесь в XVII и XVIII веках «индустриального района до эпохи индустриализации», позже попавшего в «транспортную тень» и потерявшего былую значимость. Однако исторические промышленные сооружения в отдельных местах хорошо сохранились до настоящего времени.

Для получения очень высоких температур при плавке руды воздух подавали с помощью мехов. Топливом служил в основном древесный уголь. Уголь очень легок и его нетрудно перевозить. Поэтому угольным ремеслом можно было заниматься в наиболее глухих лесных регионах. Угольщики закладывали в лесах так называемые угольные площадки, разравнивая почву и сооружая на ней угольные кучи. Вплоть до позднего Средневековья древесный уголь изготавливался в угольных ямах; майлеры – специальные сооружения в форме больших куч – появились позже. Когда дерево поблизости заканчивалось, углежог шел дальше и приступал к своему лесопожирающему промыслу в другом месте. Углежогам разрешалось работать только там, где не было иных пользователей, им приходилось держаться подальше от рек плотового сплава или кузниц. Но и они уничтожали леса на больших площадях. Много их было в Гарце, Восточной Пруссии, Уэльсе – важном горнорудном регионе Западной Европы, если назвать лишь немногие примеры[78].

Невероятного количества леса, в первую очередь в виде древесного угля, требовало изготовление стекла. Для него нужны были максимально высокие температуры, так как кварц, сырье для изготовления стекла, плавится при температуре не ниже 1700°. Температуру плавки можно было понизить, добавив в качестве катализатора соду или поташ. Соду получали из растений, росших на морском берегу и содержащих соль. Использовали ее в более старых стеклодувных мастерских, располагавшихся поблизости от городов на морских побережьях, например, в Мурано близ Венеции. В удаленных от морей лесных регионах Центральной Европы применяли поташ. Получали его из минеральных веществ, остающихся после полного сгорания древесины. Доля их в древесине составляет не больше одного процента, поэтому для изготовления ничтожно малого количества поташа необходимо огромное количество дерева. Для получения золы сжигалось много больше лесов, чем для получения дров или древесного угля, шедшего в топку стеклоплавильных печей. Так что стеклодувные мастерские сжигали ближний, «дровяной» лес, меньшей площади, и дальний, «зольный», гигантских размеров. Неудивительно поэтому, что стеклодувные мастерские ставили далеко от городов – в горах, в лесу, например, в Шварцвальде и Шпессарте, а больше всего их было в Баварском лесу и лесах Богемии. В западных лесных регионах стекольные мастера постоянно конфликтовали с другими лесопользователями, ведь в Шварцвальде и Шпессарте лес требовался в первую очередь плотогонам и сплавщикам. Это тоже служило причиной переноса стекольных мастерских в уединенные места, где сплавщикам было трудно работать. Память о переездах стеклодувов с места на место сохранили топонимы Altglashütte (Старая Стеклоплавильня) и Neuglashütte (Новая Стеклоплавильня). Показательно и то, что ни одной старой мастерской не сохранилось до нашего времени. В горах между Баварией и Богемией конкуренция с плотогонами, напротив, почти никакой роли не играла, ведь на Дунае, куда плотогоны могли бы доставлять бревна из Баварского леса, их ремесло было не так развито, как на Рейне или Эльбе. В раннее Новое время низовья Дуная были заняты турками – врагами европейцев. А их ни в коем случае не стоило снабжать столь стратегически важным сырьем, как древесина.