– Мечтала побывать в Сочи, Ялте… – говорила Шилова.

– Побываешь, Лида, – говорил ей Таврин. Шилова его вполне устраивала. Он на нее сам положил глаз, но их супружество организовали немцы. «Она их агент, приставлена ко мне, присматривать за мной», – рассуждал Таврин. Своей жене Лиде он не верил. Вообще-то Таврин никому не верил.

«Цеппелин» тщательно готовил Таврина. Подготовляя его к переброске через линию фронта, Краус несколько раз ставил перед ним вопрос о том, что он должен быть выброшен под видом инвалида Отечественной войны. В этой связи Краус требовал от Таврина согласия на хирургическую операцию, в результате которой он станет хромым. Чтобы уговорить его, Краус связал Таврина с немецкими врачами, которые доказывали ему, что после войны ему сделают еще одну операцию, в результате которой нога будет нормальной. Таврин категорически отказался от этого. Тогда Краус предложил ему хирургическим путем сделать на теле следы ранений. Он и от этого отказался, но под давлением Крауса все же вынужден был на это согласиться.

В Рижском военном госпитале Таврину под наркозом сделали большую рану на правой части живота и две небольшие раны на руках. Он пролежал в госпитале 14 дней, после чего у него в результате операции на теле образовались следы, схожие с зарубцевавшимися ранами. Для того чтобы скрыть этот факт от Шиловой, Таврин по указанию Крауса сообщил ей, что он уезжает в командировку на фронт, а по возвращении из госпиталя домой рассказал, что был ранен. В этой связи Таврин в декабре 1943 года не мог заниматься подготовкой к переброске через линию фронта.

Немцы указали Таврину, что его документы СМЕРШ абсолютно надежны и что он по ним проникнет в Москву, не вызвав никаких подозрений. Но, как объяснил ему Краус, по этому документу находиться длительное время в каком-либо одном месте опасно и что будет значительно надежней, если он по прибытии в Москву изготовит из имеющихся у него чистых бланков документ на имя офицера Красной армии, находящегося в отпуске после ранения. В Москве он должен был подыскать место для жилья на частной квартире и прописаться по этим документам. «Ранение» Таврина могло служить убедительным доказательством его правомочного нахождения в столице.

В апреле 1944 года план диверсии был окончательно утвержден, проведен заключительный инструктаж исполнителя. Вместе с гранатометом Таврин получил несколько пистолетов, к одному из которых имелись отравленные смертельным ядом пули.

Отравленные пули. Магнитная мина. Таврин подумал, что немцы, должно быть, спятили с ума, потеряв всякое представление о реальности. Даже если ему удастся совершить до этого основной террористический акт и унести свои ноги, то, каким-то чудом заполучив пригласительный билет, он не сможет пройти в зал с портфелем без досмотра. Опять-таки, если чудо произойдет, он будет сидеть далеко не в первом ряду от президиума и не сумеет потом незаметно ускользнуть. Наоборот, сначала взрыв, потом покушение? Тогда о нем можно забыть. Но он предпочел промолчать, тем более что выполнение акции по ряду причин пришлось перенести на конец августа, и никаких торжественных собраний до 7 ноября не предвиделось.

Подготовка Политова фактически заканчивалась. Доделать оставалось очень немного, а именно: сшить Политову и Шиловой форму, дать им возможность в течение нескольких дней обносить ее, хорошо спрятать в мотоцикле радиостанцию, оружие, деньги, запасные документы и всевозможные печати и подготовить мотоцикл к надежной технической эксплуатации.

Но тут Палбицыну пришла в голову еще одна идея. Он раздобыл по экземпляру газеты «Правда» и «Известия» и перепечатал их на чистой бумаге слово в слово, с одним лишь небольшим изменением. В сфабрикованный номер «Правды» он впечатал очерк о подвиге, совершенном майором Тавриным, и тиснул его портрет. А в номере «Известий» подпечатал в Указе Президиума Верховного Совета Союза ССР о присвоении звания Героя Советского Союза рядовому, сержантскому и офицерскому составу Красной армии фамилию, имя и отчество новоиспеченного майора. По мнению Палбицына, это должно было оградить Политова от всяких подозрений надежнее любых документов.

Однако с подготовкой террористического акта в «Цеппелине – Норд» что-то не заладилось, начало операции в силу различных причин переносилось семь раз. Первый срок – намечалось прибытие в Москву к 15 января 1944 года. Подготовка включала в себя индивидуальное обучение в стрельбе из пистолета (вылет не состоялся из-за отсутствия транспорта и документов). Во второй раз – 20 февраля – из-за изменения плана. Третий и четвертый – из-за неготовности новых документов и отсутствия самолета. Пятый – 6 июля – из-за неисправности бензобака самолета, шестой – 14 июля – из-за обстрела на линии фронта. Седьмой – 3 сентября – вылет не состоялся из-за метеорологических условий, самолет стартовал лишь в ночь с 4 сентября.

Перед самым отлетом Политова-Таврина Палбицын провел еще одно «хитрое», по его мнению, мероприятие. Улучив момент, он, по заданию Крауса, в последний раз прощупал Политова. Оставшись как-то после занятий с Политовым один на один, Палбицын «разоткровенничался»:

– А дела-то у немцев швах. Похоже на то, что им придется отсюда удирать.

На это Политов ответил неопределенно:

– Нам-то что? Уйдем вместе с ними. Европа большая, места всем хватит.

– Не скажи, – гнул свое Палбицын и зашептал Политову на ухо: – Подумай лучше, не пора ли нам менять хозяев?

Политов понял цену этому разговору и сразу же пресек его.

– А по-моему, особых оснований для беспокойства нет, – отрезал он. – Неудачи на фронте – дело временное. Слышал, что Геббельс говорит о новом оружии? Немцы себя еще покажут.

– Дай бог! – сразу ретировался Палбицын и пожелал Политову успешно выполнить задачу.

Поздним вечером 5 сентября 1944 г. на военный аэродром Риги приземлился «Арадо». В него по трапу закатили мотоцикл советской марки М-72 и закрепили.

После этого к самолету подошли Политов и Шилова. Их провожали Краус, Палбицын и Делле. Отлетающие были одеты в форму советских офицеров. На плечах у Политова красовались погоны майора. Шилова довольствовалась погонами младшего лейтенанта медицинской службы. Палбицын в последний раз осмотрел своих подопечных, поправил на груди у Политова ордена.

После этого Краус отвел на минуту Политова в сторону и передал ему ампулу с ядом.

– Это на случай, если для вас и для вашей жены создастся безвыходное положение. Вы не должны попасть живыми в руки НКВД.

Политов болезненно поморщился, но уже в следующий момент решительно сунул ампулу в карман.

Взревели моторы, «Арадо» оторвался от взлетной полосы и взял курс на восток.

А там, чего не могли представить и в кошмарном сне организаторы преступления, его уже поджидали советские контрразведчики.

В последние годы о предателе Андрее Власове на печатных страницах говорили немало. С Власовым Таврин встречался четыре раза, в разных местах, побывал у Власова и на квартире.