Я поняла его.

Я вообще многое поняла за последнее время. По иному стала смотреть на вещи. Стала иной. Столько раз умирать и возрождаться — пусть даже только внутри себя — меняет.

“Если упавшее в в землю семя не умрет — останется одно. А умрет — принесет много плодов”.

Чтобы стать пшеничным колосом, зерно перестает быть зерном, оно должно погибнуть. А его оболочка — быть разрушена ростком. Так и я ростком пробилась в новый мир. И теперь планировала расти в нем и расцветать. Хоть многое вокруг оставалось пугающим… А кое-что, что прежде могло навести на меня ужас, теперь было просто… Было. Вроде седьмого ключа, который пришлось из пламени доставать. “Огниво, дающее дракону достаточно ярости, чтобы искрами долететь до самой большой высоты”.

Шагнуть в огонь, пройтись по горящим углям, сунуть руку в неизведанный жар?

Ха.

Тем более что делала это не я.

Но легкость эта, видимо, была дана нам для контраста. Потому что с восьмым ключом пришлось повозиться. И это сразу было понятно: неведомый составитель плана назвал его просто “Ключ” и изобразил… как обыкновенный ключ. Хотя главная сложность заключалась совсем в другом.

Потому что ни одно волшебство, ключи, испытания и проверки на прочность не бывают настолько же сложны, как человеческие чувства и решения.

Ключ от всех дверей

Мне с ним восхитительно. С Евором.

Горячо, сладко, нежно, звонко, любопытно, нервно, вкусно.

Я тону в его глазах и поцелуях, я взлетаю вместе с ним в удовольствии, я ревную к его непонятному прошлому, мечтаю о совместном будущем, я дышу его мыслями и впитываю до молекулы редкие улыбки, знаю на вкус каждую родинку на его теле…

Я очень долго прячу от самой себя, а потом резко осознаю и принимаю.

Люблю.

Потому что он для меня тот, кого я хочу разгадывать до конца своей жизни. Идти за ним, рядом с ним, ради него на пределе своих возможностей. Потому что счастлива в его теплых ладонях и в том ощущении, как он смотрит на меня, когда думает, что я не вижу. Потому что точно знаю, что его учащенное от возбуждения дыхание — лучшая музыка на свете, и взгляд, когда он нависает надо мной, когда двигается во мне — лучшая картина…

Когда-то я думала, что любила. Влюблена.

Когда-то это может и было так.

Но разница огромна.

Потому что тогда я сотню раз взвешивала слова и перебирала мысли, считала — сколько он мне букетов подарил? Достаточно, чтобы влюбиться? А руки подал? А оплатил счетов? Думала и выбирала момент, когда признаться — и “точно только после того, как он мне скажет это”.

Огромная разница, да. И сейчас я, в следующую секунду после того, как даю прорвавшей плотину реке затопить меня, заставить сердце неистово биться в груди, а тело покрыться мурашками, выдыхаю со всей искренностью:

— Я люблю тебя…

И оплетаю его обнаженное тело руками и ногами еще крепче, приподнимаюсь и втягиваю его губы, почти сознание теряю, потому что, оказывается, когда ты отдаешь так много, всего себя, когда открываешься до полной уязвимости, ты получаешь столько, что можешь захлебнуться…

Евор замирает от моих слов. Его дыхание сбивается, а плечи каменеют, но потом он весь превращается в неукротимый, неостановимый огонь, который практически сжигает нас… а потом греет до самого утра, вперемешку с сонными поглаживаниями и хриплым дыханием.

Он не признался в эту ночь.

Но у меня не было печали по этому поводу.

Огромная разница ведь, любить и Любить! Когда с большой буквы и тебя сносит этим изобилием, оно никак не зависит от того, скажут ли что-то в ответ.

А может я чувствовала, что он ответил сердцем? Или понимала интуитивно, на уровне предвидения — у меня будет возможность убедиться в его чувствах?

— Готова?

Мы шли за восьмым ключом.

Моя рука — в его.

И она нервно сжалась, когда мы добрались, наконец, до нужного помещения — огромного зала, дверь в который была строго заперта до сегодняшнего дня. Что там рука. Внутри все тоже сжалось когда я обозрела этот… это…

— На плане он… оно обозначено не было, потому что “невидимое”? — задала я риторический вопрос Евору.

Тот только вздохнул согласно.

Знаете такие прозрачные кубики-лабиринты с железным шариком внутри? Поворачивая куб в разные стороны, этот шарик надо провести по лабиринту к определенной цели.

Похоже, таким шариком должны были стать мы.

— У меня один вопрос — вот зачем это все? — простонала и потерла занывший лоб.

— У тебя всегда много вопросов, — “любезно” заявил не теряющий уверенности маг.

— Надеюсь, нас хоть трясти не будут, — поджала губы, — Слушай, зеркала и стекло, да такое прозрачное и крепкое — крепкое же? — в этом мире очень дорого. Даже в замке не везде застекленные окна. Это что за расточительство… размером с хороший дом?

— Очередное подтверждение, что мы имеем дело с драконьим наследием. Именно они с помощью огня создавали лучшие стеклянные вещи… Хочешь, я пойду один?

— Да ни за что!

И мы отправились в путь вдвоем, предварительно осмотрев все снаружи и убедившись в наличии нескольких выходов. Даже маршрут проложив примерный — он, правда, ничем не помог, потому что внутри оказалось совсем по-другому.

Сколько мы провели времени в этом Лабиринте? Я не знаю. Слишком много. И все время на коленях. И почти всегда — задыхаясь. Воздух спертый от многочисленных поворотов и тупиков. Преломление зеркал и стеклянных граней вызывало головокружение и тошноту, пару раз мы летели в дырки в полу, которые и распознать невозможно было, несколько раз — едва не порезались о разбитые кем-то, а может лопнувшие грани.

Ну хотя бы скелетов предшественников не обнаружили.

Но в целом… в целом это было больше похоже на аттракцион, чем на серьезное испытание.

Или мне уже приелось? И после таких сумасшедших вспышек адреналина, что были в прошлые разы, я сделалась равнодушной к таким историям? Ведь и правда — если бы меня кто засунул сюда в начале моего пребывания в Замке, я бы впала в истерику… А сейчас просто соплю громко.

Тем не менее, ощущение подставы преследовало меня весь наш путь. И даже когда мы нашли в середине ключик — небольшой такой, старинный, но без изысков. И даже когда благополучно вернулись тем же путем, благодаря меткам на стеклянных стенах.

Я все еще не могла поверить.

И не зря.

Потому что Евор, изучавший какую-то гравировку на ключе, выругался столь витиевато, что я аж подпрыгнула. И осторожно коснулась его руки, судорожно сжавшей вожделенную вещь:

— Что случилось? Это не тот ключ? Или там написано типа: “Ха-ха-ха, мы вас разыграли — а вы никогда не выберетесь отсюда”?