Турин похолодел от этих мыслей, а паровоз, подав гудок, дёрнул между тем вагоны, дёрнул второй раз, и они потихоньку-полегоньку покатились, поскрипывая, постукивая по рельсам.

— Прощевайте, дорогой товарищ, — подтолкнул его, жалеючи, проводник, встав рядом. — Так и не пришёл ваш дружок?

— Успеха! — махнул рукой Турин, соскочив на перрон.

Он шёл и, не веря, заглядывал в окошки, мелькавшие перед ним. Лица Странникова не появлялось.

«Да нет, нет оснований особенно переживать, — пробовал успокаивать он себя. — Странников не убивал Павлину. Ну, наговорит сто вёрст лесом. Шорохов-то не дурак, поймёт, с кем имеет дело, накручивать не станет, а завтра я сам подскочу. К Мейнцу надо попасть сегодня. Пусть Тамаре позвонит. Сегодня всё и прояснится, нечего гадать!»

Турин доехал на трамвае до той же остановки, с которой отправился в путь, здание издали выделялось светящимися окнами, но народ уже высыпал на улицу и делегаты, группками собираясь вокруг своих руководителей, продолжали обсуждать различные темы. Соскочив с подножки и закурив, он прошёл к пустовавшей знакомой скамейке и, присев, начал высматривать Мейнца. Заворготделом находился недалеко, в окружении нескольких женщин и мужчин, забрасывавших его вопросами. Из долетавших до него фраз Турин догадался, что разговор шёл о предстоящем наводнении. Стараясь оставаться незамеченным, он приблизился к кучке людей, облепившей Мейнца. Тот азартно убеждал особо волновавшихся, что властью будут приняты меры по предотвращению нежелательных последствий. До Турина долетели гневные его слова:

— Ничего страшного не случится! Город от беляков отстояли в Гражданскую войну, не дадим затонуть и теперь. Любое паникёрство делегаты должны пресекать, а вас самих приходится успокаивать. Давайте крепить наши ряды, товарищи!

— Выступить бы Василию Петровичу завтра! — кричали ему. — Попросил бы он для нашей губернии средств. Не помешало бы.

— Своих сил может не хватить! Пусть попросит!

— Странникова подымайте! Хватит ему болеть!

Последний призыв бойкой делегатки вызвал смех у некоторых, женщины зашушукались между собой и откровенно развеселились. «Все его похождения знают, заразы! — подумал Мейнц. — И про шашни с этой Тамаркой им уже, наверное, известно».

— Странников срочно выехал в Астрахань, — подняв руку, Мейнц пресёк галдёж. — Не стал дожидаться Василий Петрович окончания совещания, поехал мобилизовывать население, чтобы достойно встретить стихию, организовывать новую обваловку города и населённых пунктов, устранять слабые места. Да и на низах народ надо убедить перебраться на бугры вместе с крупным скотом и другой живностью.

— Вот и правильно! — посыпались советы уже со стороны мужчин. — А мы здесь штаны протираем! Надо заканчивать! Ехать всем! Нечего ждать!

Мейнц опять поднял руку:

— Совещание подходит к концу. Получим задание, товарищи, и организованно все отправимся. Нельзя допускать анархии.

«Значит, Странников всё же уехал… Что же случилось? — задумался Турин. — Дождусь Мейнца, расспрошу его сам».

И он, прислонившись к дереву, полез за папироской.

Ждать и томиться ему почти не пришлось, уставшие и наговорившиеся делегаты потянулись в гостиницу. Не спешил уходить только Мейнц. Он устало обменялся несколькими фразами с таким же, как он, руководителем другой группы делегатов, искоса следя за уходящими, а затем, когда из вида скрылся последний, сухо распрощавшись с собеседником, развернулся и отправился к трамвайной остановке. «Что бы это значило? — удивился Турин. — К последнему трамваю намылился наш ответственный товарищ? Куда это его на ночь глядя понесло?»

Осторожно он двинулся следом, не переставая гадать: «Странников рассказывал о донжуанских проделках своего помощника, однако то было в гостинице. К кому же теперь отправился этот неугомонный?»

Желающих укатить трамваем набралось предостаточно. Предоставив Мейнцу возможность протиснуться вперёд, Турин незамеченным обосновался на задней площадке. Заворготделом проехал две или три остановки и начал пробиваться выходить. Народу вывалилось немало, но улица, на которой они оказались вдвоём, плохо освещалась, и Турину не составило труда незаметно следовать за торопящимся заворготделом. У выделявшегося размерами особняка с фонарём над входными дверьми Мейнц остановился, позвонил и неожиданно оглянулся. Спас Турина высокий тополь, за который он успел юркнуть. Между тем Мейнца в доме поджидали. Засветилось несколько окон, дверь распахнулась, и Турин чуть не ахнул от удивления: на пороге стояла Катерина Венокурова в легкомысленной прозрачной накидке, наброшенной на ночную сорочку.

— Припозднился сегодня, дорогой, — поцеловав заворготделом, она пропустила его вперёд.

— Столько вопросов, Катенька! Столько проблем! — юркнул тот внутрь дома и дверь захлопнулась.

— Мать честная… — не верил своим глазам Турин. — Чего же это творится?

После убийства Павлины, оставшись один на один с тайной её гибели, Странников перепугался не на шутку. Забросив заседания в комиссии по наводнению, за бутылкой водки и в объятиях Тамарки он искал забытьё и избавление от мучений, но покоя не обрёл. Как в пьяном бреду помнил: вроде разыскал его примчавшийся будто из Москвы Глазкин, вёл какие-то разговоры насчет гибели невесты, делился своими догадками, но он ничего не понимал из его заумных бредней, отмахивался от прокурора; тот, наконец, пропал, словно и не появлялся. Он винил во всем водку.

Здравая мысль, ещё державшаяся в его голове, тревожила возможностью глубокого запоя, тогда и родилась другая — вызвать в Саратов Турина: начальник губрозыска ему предан, несомненно, имеет знакомых среди местных ищеек, он поможет решить проблему.

Перепоручив приехавшему Турину заботы о причинах гибели невесты Глазкина, будто свалив тяжкий груз с плеч, Странников в тот же день напился, уснул на плече сердобольной подружки и проспал до самого утра. Очнувшись и вспомнив про поезд, про напрасно прождавшего его на вокзале Турина, он расстроился снова и, запохмелявшись уже надолго, отошёл от пьяного угара лишь на третьи сутки к ночи. Восстанавливаясь рассолом и примочками Тамарки, заснуть уже не смог. Глядя с ненавистью, как та беспечно захрапела, лишь отвернулась спиной, он вскочил на ноги, заметался по комнатам, не зажигая света в темноте и натыкаясь на мебель, пока не затих подле окна. Распахнув форточку и глотнув свежего воздуха, нашёл папиросы и не мог накуриться. Так и просидел до самого утра — его тревожила собственная судьба и ситуация, в которую он влип. Завистники и враги постараются разнести слухи и, конечно, извратят всё так, что худшего не придумать. Ладно бы брехали здесь, всё станет известно дома, но благодаря этой сволочи Венокуровой с её связями грязная молва быстро достигнет источников в верхах, а там и до высшего партийного эшелона докатится. Тогда ему несдобровать, да что там! Тогда ему просто не сносить головы!

Действовать следовало немедленно и решительно! Надо самому срочно ехать в Москву, падать в ножки помощнику Лазаря и решать проблему!