Две вещи произошли одновременно.

Сорша опустила свой клинок.

Дуга клинка оборвалась – и взлетела обратно в воздух и врезалась в противоположную стену.

– Хватит, – прорычала Ана, вставая перед Рамсоном. Его зрение все время расплывалось, но он подумал, что никогда раньше не видел Ану в такой ярости. Ее губы скривились от отвращения, руки в перчатках сжались в кулаки. В сером свете ее глаза казались красными.

На противоположной стене Сорша боролась, извиваясь, как бабочка.

Вспышка движения над их головами. На крыше здания появился стрелок. Металл посерел в его руках.

Рамсон рванулся вперед, предупреждающий крик застрял у него в горле, но кто-то перепрыгнул через них, легкий, как тень, мелькнув в воздухе. Раздалось несколько звуков, а затем клинки с грохотом упали на землю, когда Линн приземлилась, как порыв ветра. Кис шагнул в сторону Аны, его двойные мечи заняли оборонительную позицию.

Взгляд Аны метнулся к крышам, затем вернулся к Сорше.

– Отзови своих солдат.

Сорша забилась, и когда поняла бесполезность борьбы, издала пронзительный крик.

– Или что, ты, красноглазая сука?

Улыбка Аны была злой, когда она наклонила голову, радужки ее глаз приобрели знакомый оттенок малинового. Несколько мгновений ничего не происходило. Ветер пронесся по их переулку, гремя пустыми бутылками по булыжникам.

И тут Сорша закричала. Она пошатнулась, схватившись за грудь. Впервые с тех пор, как Рамсон увидел ее, ухмылка сползла с ее лица, и она выглядела… сердитой.

– Что ты делаешь? – она зашипела, ее глаза сузились, глядя на Ану.

– Учу тебя хорошим манерам, – ответила Ана и подошла ближе. – Это была только малая часть. Отзови своих солдат, или я не буду сдерживаться в следующий раз.

Сорша сплюнула кровь. Медленно ее губы скривились, а глаза заблестели, как у ребенка, смотрящего на восхитительный пирог. Окровавленная слюна стекала по ее подбородку.

– Маген, – выдохнула она. – Крова маген! Кровавая аффинитка.

Ана стянула перчатки и подняла руки. Темные вены извивались по ее плоти, поднимаясь от каждого пальца и простираясь вверх по рукам. Рамсон видел, как она иногда это делала – видел, как тень пробегала по ее лицу, ожесточая черты.

– Удивительно, – прошептала Сорша, а затем ее голос перешел в визг. – Это удивительно! Я хочу видеть… Я хочу видеть, как ты обескровишь моих солдат досуха! Ты можешь это сделать? Ты сделаешь это для меня?

На лице Аны промелькнула неуверенность.

– Я пришла вести переговоры с правительством Брегона, а не с тобой, – отрезала Ана, и на мгновение ее глаза метнулись к Рамсону. – Я требую аудиенции у короля Дариаса Реннарона и Трех Дворов Брегона.

Сорша моргнула.

– И кто, черт возьми, ты такая? – огрызнулась она.

Ана вздернула подбородок.

– Меня зовут Анастасия Катерьянна Михайлова, – сказала она, – я законная императрица Кирилии.

На улицах воцарилась тишина. Тени, скрывающиеся над крышами и прячущиеся в переулках, казалось, замерли. Но Рамсон не сводил взгляда с единственного важного игрока в этой сцене.

Лицо Сорши застыло, разрываясь между рычанием и удивлением. Она уставилась на Ану, ее тонкие губы слегка приоткрылись. А потом она рухнула в приступе смеха.

– Императрица, – взвизгнула она, ее голос поднялся до истерического крика, – Кирилии!

Ана выглядела встревоженной, она сделала небольшой шаг назад.

На этот раз Рамсон не знал, что делать.

– Боги! – Сорша закричала, запрокинув голову к небу и схватившись за живот. – Императрица Кирилии здесь, разодетая в рваные лохмотья, как обыкновенная шлюха…

Разум Рамсона затуманился до обжигающего белого жара. Обыкновенная шлюха. Он слышал эти слова всю свою жизнь, шепотом произносимые в каменных коридорах военно-морской академии или в сырых общежитиях Блу Форта, видел в улыбках своих сверстников и в тени повернувшегося спиной отца. Сын шлюхи.

Что-то в нем щелкнуло, и, прежде чем он осознал это, он прыгнул вперед, его руки сомкнулись на горле Сорши.

Он прижал ее к кирпичной стене с такой силой, что у нее перехватило дыхание и с ее лица слетел смех.

– Прояви уважение, – прошипел Рамсон, его лицо было в нескольких дюймах от ее, – к обыкновенным шлюхам.

Губы Сорши скривились в жестокой усмешке.

– Тебе бы это понравилось, не так ли, мой поганый сводный братец?

Рамсон знал, что сейчас на него направлено около дюжины невидимых стрел, но ему было все равно. Его план был разрушен, уродливая правда вырвана и разбросана по улице, как кровь. Сейчас не было смысла скрывать это, ему нужно сосредоточиться на том, чтобы изменить ситуацию.

Если у него действительно был общий отец с этой девушкой, он мог воспользоваться этим. В конце концов, Рамсон знал тактику своего отца лучше, чем кто-либо в этом мире.

– Адмирал, – сказал он, – договорился встретиться с ней. И я не думаю, что он делился с тобой своими планами. Не с никчемной дочерью.

Это была ложь, но он увидел кое-что в ее глазах. Безумный блеск сменился внезапным страхом, а затем холодным гневом.

Рамсон узнал его. Годы и годы тонких, резких замечаний, которые медленно, но верно впивались в его сердце, как заноза, и мало-помалу обескровливали. Повернутое плечо, холодный взгляд, знание, что ты никогда не был достаточно хорош.

Возможно, Сорша была ему чуть больше сестрой, чем она думала.

В конце концов, они оба были детьми своего отца.

Незаконнорожденный сын, лишенный власти по праву рождения, и рассерженная дочь, лишенная наследства из-за своего пола.

Был только один способ спасти эту ситуацию: убедить Соршу, что Рамсон все это время строил планы вместе с их отцом.

Поэтому Рамсон схватился за ту колючку, которую их отец помещал в сердце Сорши все эти годы, и вывернул ее.

– У него есть грандиозный план, сестренка, который не касается тебя, – прошептал Рамсон. – Ты действительно думаешь, что это просто совпадение, что его последний сын появился на пороге его дома с законной императрицей крупнейшей империи в мире?

Вот оно снова, та неуверенность, которая тенью скользнула по ее лицу.

Рамсон толкнул глубже.

– Как ты думаешь, что он сделал бы с тобой, если бы узнал, что ты вмешалась в его великие планы по завоеванию контроля над Кирилийской империей?

– Ты лжешь, – сказала Сорша, но ее дыхание участилось, а глаза широко раскрылись.

«Тебе еще многому предстоит научиться, сестренка», – подумал Рамсон. Вслух он сказал только:

– Ты действительно хочешь это выяснить?