Он мог видеть другие вопросы в ее глазах, невысказанные слова, повисшие в воздухе между ними, этот вопрос был холодным и тщательно продуманным. Не в первый раз он спрашивал себя, что нужно, чтобы доверие между ними разрушилось безвозвратно.

– Мой отец? – повторил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на воду. Холодные взгляды и жестокие улыбки. Разбитые кружки, красная кровь, тень того, за кем он всю жизнь гонялся. – Он засранец.

Она пристально посмотрела на него.

– Я уверен, что у тебя не будет с ним проблем, – продолжил Рамсон. Он уже чувствовал, как его голос напрягся, холод сжал грудь, а выражение лица инстинктивно стало скрытным. – В конце концов, ты провела несколько лун, имея дело со мной.

Он чувствовал, как ее гнев поднимается, как прилив, но, к его удивлению, она только скрестила руки на груди и сдержалась.

– Скажи мне что-нибудь, что поможет мне расположить его к себе, – спросила она холодным и сдержанным тоном.

Он дразнил ее, часть его желала ее ярости в этот момент. Он предпочел бы заполучить ее гнев, чем вообще ничего.

Рамсон отвернулся, обдумывая вопрос. Как можно было вести переговоры с его отцом?

Ответ был прямо перед ним. Он просто не хотел этого видеть.

– Он такой же, как я, – тихо сказал Рамсон. Эти слова были на вкус как пепел. – Он ничего не даст даром. Для него все – переговоры, политическая игра. И он не тратит свое время на людей, которым, по его мнению, нечего ему предложить. – Как моя мать, подумал он. – Чтобы победить, ты должна сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться. Что-то такое, чего он не нашел бы больше нигде.

Ана открыла рот, но их прервал вздох Линн.

– Смотри!

Туман начал рассеиваться, и Рамсон увидел, что так взволновало Линн. Водный путь превратился в реку, текущую между высокими скалами, которые по обе стороны от них уходили в небо. Впереди она вливалась в лагуну, простираясь широким кругом, насколько хватало глаз. Устья рек и ручьи впадали в главный водный путь со всех сторон, прежде чем нырнуть в море со скал. А в центре, в живом, бьющемся сердце всего этого, находился Блу Форт, спрятанный в скальном выступе у подножия того места, где скалы встречались с морем. Его острые башни возвышались почти так же высоко, как и у дворца Сальскова, сделанные из блестящего материала цвета морской волны, который изгибался, как волны, мигая в солнечном свете.

– Выглядит так, будто сделано из воды, – выдохнула Линн.

– Это морской камень, – сказал Рамсон. – Входит в число самых прочных материалов в мире. В наших мифах говорится, что он обладает магическими свойствами. – Это также был один из немногих ресурсов, которыми Брегон отказался торговать.

Его внимание привлекло кое-что еще. За крепостью возвышалось новое, второе кольцо зубчатых стен. Оно вырисовывалось достаточно высоко, чтобы корабли, пришвартованные у причалов, попали в его тень; оно было сделано из темно-серого материала, который выглядел наполовину камнем, наполовину металлом.

Железноруд – самый тяжелый и дорогой сплав, предположительно созданный магеном для оборонительного оружия.

Рамсон мог только представить, во что обошлась целая стена, сделанная из железноруда.

Воцарилась тишина, если не считать звука их корабля, скользящего по воде. Когда они проплыли под тенями стен, Рамсон увидел, что они приближаются к массивным воротам, мерцающим серо-металлическим оттенком айронора. В центре каждых ворот стояло массивное металлическое клеймо, почти такое же большое, как вся их баржа. На левых воротах орел, вытянув когти, парил в небесах. Справа – жеребец с развевающейся гривой, вставший на дыбы.

А в центре – голова ревущего морского дракона, соединенная с двумя другими резными фигурами треугольной разметкой, которая примыкала ко всем трем.

За все годы, проведенные в Брегоне, он никогда не видел ничего подобного.

По обе стороны лодки вода, казалось, неслась быстрее, в ее глубинах образовывались водовороты. С носа баржи донесся крик.

– Хельмесгаттен!

Трое стражников в светлых плащах заняли позиции на носу. В совершенной синхронности они взмахнули руками, и когда странная, гудящая энергия наполнила воздух, Рамсон понял, кем они были.

Магены. Аффиниты.

Взревел ветер. Взорвался огонь. И вода поднялась огромной волной.

Порыв ветра пронесся сквозь статую орла, с визгом ворвавшись в его открытый клюв, пробив туннель через треугольную разметку. Огонь осветил каменную фигуру жеребца, его глаза горели ярко, как солнце, кружась по второй части треугольника.

И, наконец, вода хлынула в пасть морского дракона, его усы и жабры зашевелились, как будто он был живым…

И три стихии встретились в адском треугольнике.

Рамсону казалось, что он смотрит на магию, на колдовство. Когда он уехал, во флоте служило всего несколько магенов, если таковые вообще были. Большинство из них были обычными гражданами, возможно, с небольшими привилегиями.

Это, однако… было чем-то совершенно другим. Когда рев трех стихий, ворвавшихся в ворота, усилился, Рамсон почувствовал, как пробуждаются его эмоции – благоговейный трепет, страх. Эти врата были чем-то таким, что три магена не должны были иметь силы сдвинуть с места. Это было нечто такое, чего не существовало в его время в Брегоне.

За семь лет правительство полностью изменило отношения Брегона с магенами. И его отец, несомненно, приложил к этому руку.

Прошел порыв воздуха, от которого их паруса вздулись – почти как небесный вздох, – прежде чем ворота открылись.

Рамсону показалось, что он вернулся назад во времени, в воспоминание, когда Блу Форт впервые открылся ему. Перед ним возвышался блок зданий, из которых состояла Военно-морская академия, ее внутренние дворики, выложенные из цельного камня, широкий ряд ступеней, ведущих к набережным, где он провел много дней детства.

Корабли колыхались в водах под обширными внутренними дворами и зданиями, которые цеплялись за скалы, как будто были образованы слиянием камня и моря. Их баржа проходила мимо рядов сверкающих военных кораблей военно-морского флота, стоящих на якоре под Блу Фортом. Требовался всего лишь сигнал, чтобы они тронулись с места.

Наконец они свернули. Перед ними в десять, двадцать раз длиннее их баржи возвышались столбы морского камня, поддерживающие квадратные купола над головой. Солнечный свет просачивался сквозь верхушку, и воды отливали лазурно-голубым, увлекая их вперед.

Рамсон почувствовал, как у него сжалось в груди и слова застряли в горле, прежде чем он наконец сказал самым холодным тоном, на который был способен:

– Добро пожаловать в Блу Форт.

В его голове промелькнуло воспоминание. В последний раз, когда он проходил этим путем, он был едва ли достаточно высок, чтобы заглянуть за борт баржи, боясь держать за руку человека, который стал его отцом, и стыдясь своей тоски по матери, которую он оставил.