наставления. Потом я уехал домой. Доро́гой забежал в универмаг — это было перед самым закрытием, примерно в 20.30, купил Броне подарок ко дню рождения: перстень с бирюзой. Бирюза, как считают древние, приносит счастье в любви и примиряет супругов... Дома я собрал вещи и заказал по телефону тачку... простите, такси... на вокзал. А в 23.52 поездом Черновцы — Киев мы отбыли всем гуртом в Киев... Вот, пожалуй, и все.

— Вам кто-нибудь звонил в тот вечер в театр?

На широком лбу Пшимановского зарябили морщинки.

— Вроде были звонки... Да-да, точно! Сестра моя, Бронислава, звонила, сообщила новый номер телефона...

Савченко показал артисту железнодорожный билет.

— Это ваш?

Юрий взял билет, повертел в руках. Где-то за дверью настойчиво задребезжал звонок...

— Ничего, это первый. Время еще есть, — успокоил то ли себя, то ли Савченко Пшимановский. И снова прилип взглядом к билету.

— Гм... Как вам сказать... Двенадцатый вагон, двадцать третье место... Нижняя полка, да? Вроде мой...

— Вроде или точно? — качнулся Владимир.

— Мой! Вот и запись: «Б. 444-24-83». Это я писал! «Б.» — значит «Бронислава», и новый номер ее киевского телефона... Карандаш, правда, какой-то плохой, еле видно... стерся, что ли... А я тогда, помнится, записывал хорошим карандашом...

— Вашу запись вообще стерли. Пришлось восстанавливать.

Пшимановский почесал макушку.

— А кто же убрал... запись эту?

— Тот, кому это было выгодно.

— Ну и ну! — Юрий встал, озадаченно потер лоб. — Чем я могу помочь милиции?

— Скажите, когда вы подъезжали двадцатого апреля к Киеву, проводница вернула вам билет?

— По-моему, там была не проводница, а проводник... Да-да, проводник! Я вспомнил... Худощавый такой, спортивного вида старик. Лицо морщинистое — видно, что не первой молодости, а волосы черные как смоль. Ни единой сединки! Я еще подумал: красит, наверно, дед. Спросить об этом напрямик было как-то неудобно, и я поинтересовался, сколько лет ему. «Семьдесят три», — говорит. Представляете: восьмой десяток пошел, а фигура и волосы — как у юноши! Работает!.. Старая гвардия... Старик принес мне перед Киевом билет, но я не взял. Зачем он мне?

— А разве вы не отчитываетесь по командировке? — подивился Савченко.

— У нас по-другому...

Раздался второй звонок. За дверью гримерной затопали шаги, всплеснулись звонкие девичьи голоса. Пшимановский надел шляпу-крисаню, поправил безрукавку-кептар...

— Извините, мне пора. Надо подготовиться к выходу...

Владимир протянул Юрию руку:

— Спасибо! О нашем разговоре — никому ни слова.

— Понял, товарищ старший лейтенант.

Проводник Егор Алексеевич Каменев, обслуживавший девятнадцатого апреля вагон 12 скорого поезда Черновцы — Киев, взяв в руки железнодорожный билет, который показал ему Савченко, сразу же сказал:

— Да, это мой. И мужчину, который приходил, — тоже помню. Высокий такой, плечистый. В яркой спортивной куртке... Он зашел в вагон, когда все пассажиры вышли...

— Это было двадцатого апреля, утром?

— Да-да... Зашел, значит, и давай меня упрашивать: «Отец, дорогой, выручайте! Дайте, пожалуйста, один использованный билетик! Я вам заплачу! Украли, понимаете, все документы у меня в дороге, а отчитываться по командировке, будь она неладна, все равно нужно...» И так он слезно просил, бедолага, что сердце у меня дрогнуло: пожалел я его, дал этот билет... А почему бы и не выручить человека, коли попал в беду, а? Не вижу криминала тут с моей стороны.

— Он вам... заплатил?

— Я, молодой человек, подобными операциями не занимаюсь! — сердито отрезал Каменев.

— Извините, Егор Алексеевич, я не хотел вас обидеть, — смутился, опустив глаза Савченко, и после некоторой паузы спросил: — А какого именно цвета была куртка на этом мужчине, вы не запомнили случайно?

— Нет. Помню только, что яркая — и все.

Владимир скрестил в раздумье руки на груди.

— Значит, внешность этого мужчины вы, Егор Алексеевич, не забыли, так?

— Да, — кивнул Каменев, расправляя лацкан форменного пиджака, на котором поблескивал орден Трудовой Славы первой степени.

— И на фотографии узнали бы?

— А почему бы и нет?

Савченко быстро развязал тесемки папки, вытащил оттуда две большие фотографии. Протянул проводнику.

— Вот, взгляните, пожалуйста... Кто из этих двоих был у вас?

Каменев долго разглядывал фотографии.

— Вот этот.

— Вы не ошиблись?

— Нет. Зрительная память у меня отменная. Ежели один раз кого увижу — на всю жизнь запоминаю... Он, точно помню!

— Ну что ж, спасибо. Вы нам очень помогли, Егор Алексеевич!

...В управлении Владимир был в два часа пополудни. А ровно в три позвонил Моринец из Черновиц.

— Пляши, Володя! Полный порядок! Все узнал, как ты просил... Один из твоих знакомых действительно уехал из гостиницы не 19 апреля, а 18-го, в 22.15. Это подтверждают дежурная и горничная... Что? Не слышно, повтори! Нет, он сказал дежурной, что получил телеграмму из дому — мать, дескать, тяжело заболела. А второй остался — все железно, я проверил сразу по нескольким каналам... Кто уехал 18-го? А как ты думаешь?.. Правильно! Именно он... Ну ладно, у меня все. Привет Нине!

20

Когда Савченко рассказал обо всем Карелиной, Ольга заметно приободрилась.

— Наконец-то! Наконец-то есть недостающее звено... Это очень ценные сведения, Володя! Теперь, по крайней мере, мы знаем, кто был вечером девятнадцатого апреля у Волощука. Селезнева видела человека в яркой спортивной куртке, которую носят два человека: Сохальский и Милованов. До сих пор это было уравнение с двумя неизвестными. Теперь же методом исключения после твоего разговора с проводником Каменевым и капитаном Моринцем уравнение это решается довольно просто...

— Более того, — подхватил Савченко, — этот человек, согласно табелям учета рабочего времени, был якобы в командировках и в те дни, когда было совершено разбойничье нападение на пенсионера Нечипоренко и супругов Русиных, убийство профессора Лукьянова!

— Хитер, подлец!.. А проверить в гостиницах, когда именно он уезжал, нельзя? Так, как ты провернул это в Черновцах.

— Пробовал я, товарищ майор, — вздохнул Савченко. — Не получается. Давно это было, ни горничные, ни дежурные ничего не помнят. Людей-то много...

— Ну, ничего, вполне достаточно и тех фактов, которыми мы располагаем. Скорее всего, этот человек и есть Барон...

— Логично.

Карелина прошлась по кабинету из угла в угол, крепко стиснула пальцы рук на груди.

— Дело идет к развязке. И тем не менее, Володя, ни прямых, ни косвенных улик, что именно этот человек отравил Волощука и участвовал в преступных акциях тринадцатого,