– Это что, мексиканский ресторан?

– Да нет, сугубо американский. Там подают ребрышки. Какиехочешь, свиные, говяжьи, телячьи, с каким угодно гарниром. Тебе должнопонравиться, мамочка, ты же любишь косточки глодать. Господи, какое счастье,что ты приехала...

Стаська вернулась домой в начале двенадцатого, веселая,раскрасневшаяся, хорошенькая.

– Фу, устала! – Она плюхнулась на диван в гостиной,сбросила с ног туфли. – Сан-Франциско – охренеть можно! Такаякрасотища!

– У вас с Лёкой завтра экскурсия по Сан-Франциско! –как-то робко напомнила Ариадна.

– Без меня! Я завтра договорилась с ребятами... Мнеабсолютно до фени всякая экскурсионная дребедень! Что мне интересно, я и такувижу, без всяких тоскливых лекций! Завтра в девять за мной заедетСимон. – И словно предотвращая вопросы, добавила: – Это Ниллинтроюродный брат, классный парень.

– Стасенька, я вот тут купила тебе телефон...

– Мобильник? Кайф! Хотя вы небось надеетесь держать меня накоротком поводке? Фигушки!

– Сию минуту сядь нормально и сбавь тон! – прикрикнулая на нее. – Ты вздумала командовать тут? Носом еще не вышла!

– Лёка!

– Ничего не Лёка! Ты знаешь, я ненавижу хамство! Мама купилаэкскурсию на нас двоих...

– Я ее не просила. Вам что, обязательно нужно, чтобы япомирала с тоски? Посмотрите налево – там один козел построил то-то,посмотрите направо, там дом одной знаменитой козы... Очень интересно! И у менядень пропадет, и тебе, Лёка, я весь кайф сломаю. Оно вам надо? Ну все, я спатьпошла.

– Стасенька, а ты есть не хочешь?

– Не-а! Мы ужинали в «Тони Ромасе». Я наелась до потерипульса! Кстати, советую сходить, вкуснотища!

И она побежала вверх по лестнице, оставив туфли посредигостиной.

– Мама, что это? Она всегда такая? – испуганным шепотомспросила Ариадна.

– Да нет, только в последнее время. Но знаешь, в чем-то онаправа. Пусть не едет завтра с нами. Что называется, себе дороже. А ты про этогоСимона что-то знаешь? Он не наркоман?

– Нет, он приличный парень из приличной семьи, учится вПринстоне. Господи, мамочка, какой я груз на тебя взвалила... Когда я уезжала,она была такая милая...

– Ребенку нужна мать, и никакая бабушка ее не заменит,особенно учитывая, что мать жива... Скажи мне, почему ты ни разу не приехала?Как я поняла, ты за эти годы повидала мир...

Она вспыхнула, потом побелела, губы задрожали.

– Я не могла... я боялась...

– Чего ты боялась?

– Что меня не выпустят обратно... Что ты мне не позволишь...Я не знаю, мама, прости меня, пожалуйста, прости! Мне все казалось, что вМоскву я еще успею... Да ты вспомни, из какой Москвы я уезжала... Грязь, пустыеполки, крысы по помойкам и подъездам... А ГУМ? А «Детский мир»? Как вспомню этиочереди, и толкучку вокруг... Ужас! А тут я попала в другое измерение.

– И тебе сразу отшибло мозги, да?

– Знаешь, наверное, да... Я просто без ужаса не моглаподумать о возвращении... Думаешь, я не понимаю, как виновата перед вами? НоБог меня уже наказал... И очень жестоко... Гарик был моей последней надеждой, атеперь все...

– Да что за чушь, почему все? Тебе только тридцать семь...

– Но я невезучая... Мне с мужчинами не везет... Тебе вотповезло с папой, а мне такой не встретился.

– Да, мне с папой повезло, хотя и я на многое закрывалаглаза.

– Думаешь, я не была готова на многое закрыть глаза? Но онпросто испарился, исчез из моей жизни, так что...

– Ничего, Адя, будет и на твоей улице праздник. А чтокасается экскурсии, то я поеду одна, ничего страшного.

– Мама, но ведь если пойти у нее на поводу завтра...

– Я просто не хочу, чтобы она испортила настроение себе инам всем. Пусть веселится, ей предстоит трудное время: окончание школы,экзамены в институт, пусть отдыхает на всю катушку.

– Ну раз ты так считаешь, мамочка, пусть, – с огромнымоблегчением сказала моя дочь.

Утром я встала очень рано. Кажется, сегодня будет хорошийдень. Я вышла на задний дворик, именуемый здесь бэк-ярдом, и села напластиковое кресло. За сетчатым забором простирались зеленые холмы Калифорнии.Какой дивный свежий воздух, хотя и холодно пока. Я вернулась в дом, взяла плед,укуталась в него и снова села. Как в раю. Тишина, мирный пейзаж, корова пасетсяна склоне холма, черная кошка сиганула мимо, а за ней огромный рыжий котище. Унас мартовские кошачьи игры, а здесь, видимо, февральские. Хорошо. Может быть,все правильно? Может быть, мы все трое в результате поймем друг друга? Этобудет нелегко. Ариадна раздражает меня, раздражает и Стаську. Похоже, всоздавшейся ситуации ее больше всего волнует несостоявшаяся свадьба...Наверное, ее можно понять: уязвленное самолюбие одно из самых непереносимыхчувств...

– Лёка, ты в своем уме? Такая холодрыга, а ты тут сидишь!Простудишься.

– Не простужусь. Слушай, Стаська, скажи мне пожалуйста...

– Что тебе сказать, Лёкочка? – Она обняла меня,прижалась сзади, чмокнула в шею.

– У тебя совсем нет сердца?

– Совсем. Для нее – совсем!

– Но ее же можно только пожалеть...

– Ну, будь она старая, немощная, я бы ее пожалела, а так...

– И еще... Помнишь, когда ты не порвала приглашение...

– Ну?

– Кто его тогда привез?

– Какой-то тип, я уж и не помню... – В голосе звучаланестерпимая фальшь, а лица ее я не видела. – А тебе это зачем?

– Просто я подумала, не Гарик ли пресловутый его доставил?

– Да ты что, ерунда какая! Гарик этот смазливый был, атот... Даже хари его не запомнила. С чего это ты вдруг такие вопросы задаешь?

– Да нет, просто подумала... Впрочем, не важно. Тыпо-прежнему не желаешь ехать с нами, а?

– Я тебя умоляю! На фиг мне это, когда тут клевая компашканаметилась?

– А в Лос-Анджелес тоже не поедешь?

– Посмотрим, может, и поеду... там видно будет. О, вон твоядочурка встала.

– Пойди и помоги ей накрыть на стол!

– Если тебе так хочется... Ладно, помогу!

Похоже, мои подозрения небеспочвенны.

За Стаськой заехал Симон, некрасивый, но очень приятныйпарень, который заверил нас, что со Стаськой все будет в порядке, что он негоняет на бешеной скорости и вообще заслуживает доверия... Сразу было видно,что он уже без ума от Стаськи. А она, едва он появился, начала крутить хвостом.А что, самый возраст.