– Думаю, будет что рассказывать внуку.

Он протянул руку, жест был таким властным, что Мелизенда бездумно вложила пальчики в его широкую и горячую ладонь.

В следующее мгновение ее вздернуло, как щенка, она оказалась на Алаце впереди Ютланда, а его рука, крепкая и горячая, придержала поперек живота, и Мелизенде почему-то захотелось быть прижатой сильнее, чтобы дыхание вылетело из груди, как вылетели все язвительности и сердитости насчет грубости и непочтительности в обращении с принцессой.

– Ой, – сказала она, – а как же моя лошадка?

– Оставь ее здесь, – посоветовал Ютланд.

Алац пошел красивым галопом, ровно и мощно, а впереди понесся такой же красивый и грациозный хорт. Мелизенда слышала над собой ровное дыхание Ютланда, а ее спина чувствует толчки его могучего сердца.

– Хорошо как, – воскликнула она тоненьким голоском. – Ты, я вижу, дорожишь одиночеством?

– Я не одинок, – возразил он.

Она огляделась по сторонам.

– Не вижу твоих спутников…

Он поморщился.

– У меня есть конь и хорт. Кто мне еще нужен?

Она с облегчением перевела дух.

– Ах да, ты же мужчина, что тебе еще нужно? Разве что меч… но он у тебя тоже есть, хотя не вынимаешь из ножен. Зато с топором в руках ты готов и спать…

– Здесь опасно, – буркнул он.

Она сказала с вызовом:

– Зато мне с тобой ничего не опасно!.. Ты герой.

Он промолчал, но чувствовал себя польщенным, слова ее ложатся на душу, как теплое одеяло на озябшего в ночи ребенка, укутывают и согревают.

Некоторое время ехали молча, она все прижималась к его спине, такой горячей и твердой, за которой можно укрыться от всего на свете.

– С тобой мне спокойно даже в самом темном и страшном лесу, – прощебетала она. – Странно, да?.. Даже в своих покоях во дворце не чувствовала так легко и счастливо. Хотя в коридорах стража…

– Наверное, – предположил он, – во дворец не пускают верхом?

Она засмеялась у него за ухом.

– Уже понял, что мне на твоем Алаце не страшно?

– Даже не верится, – ответил он. – Ты его так боялась…

– Он милый, – заверила она. – И хорт милый! И даже ты.

– Мы же братья, – ответил он.

Она беспечно расхохоталась.

– Вы даже похожи!

Он поглядывал на нее с мрачным удивлением. Еще дядя Рокош говорил, что на совершеннолетие превратится в темного дива, это неизбежно, темная сторона сильнее светлой. Да и сам чувствовал, как полное превращение приближается с каждым днем. Приступы темной и безумной ярости, когда ничего не помнит, все чаще, и вот-вот наступит день, когда искры сознания погаснут, он превратится в могучего и не умеющего мыслить дива…

Но встретилась она, эта девочка с волосами цвета солнечного заката, капризная, избалованная, надменная, изнеженная, просто кукольная… и как-то все в нем затормозилось, а когда думал о ней, то ярость, как бы не вскипала, перестала гасить искры разума.

Она встретила его взгляд с привычно надменным видом, но тут же испуганно пискнула:

– Что… волосы растрепались?

– Волосы? – повторил он заторможенно. – Ах да, волосы… У тебя волосы… И эта, как ее, прическа…

Она сказала, сразу смелея:

– Нет, прическа у меня потрепанная. Зато я сама как тебе?

Он пробормотал в затруднении:

– Вроде бы не потрепанная.

Она вспыхнула, выпрямилась, даже кулачки сжала.

– Это оскорбление?

– Ты еще не устала, – пояснил он неуклюже. – Не истрепалась в дороге. Значит, сильная. Молодец.

Она мгновение меряла его полыхающим взором, наконец выдохнула.

– Ладно, убивать не буду. Как я поняла, это был комплимент в артанском стиле.

– Это не комплимент, – уточнил он. – Комплимент, как я понял, это всегда ложь. А ты сильная и красивая.

Она оторопела.

– Чего-чего?..

Он замедленно кивнул.

– А ты не знала?

Она смотрела на него с приоткрытым ртом, глаза расширились, стали огромными, лучистыми и словно светящимися изнутри.

– Не понимаю, – проговорила она с подозрением, – как это до тебя только сейчас дошло?.. Когда я перепачканная и в мужской одежде?

– Я всегда видел, – ответил он, – что ты красивая. И вообще-то уже говорил.

Она топнула ножкой, как молодая коза копытцем.

– Надо говорить чаще!

– Но самые красивые змеи, – договорил он, – еще и самые ядовитые. А есть вообще мелкие такие, юркие, быстрые, как вот ты, те особенно опасные… От их яда ничто не спасает.

Она сказала победно:

– Вот-вот, тебя ничто от меня не спасет!.. А всех остальных женщин от тебя отгоню.

Он приподнял брови.

– Остальных? Где ты их видишь?

– Наслушалась, – ответила она злобным голосом, – о твоих подвигах! Как ты спасал дур, что так и лезут, так и лезут… Еще бы к тебе не лезть! Мы чуем настоящих мужчин, с которыми даже в аду в полной безопасности.

Над западным краем неба величественный закат, багровые тучи застыли в беге до утра, а в щели между ними проглядывают раскаленные полосы слепяще-оранжевого неба, словно целиком превратилось в близкое солнце.

Багровый свет пал на лицо Ютланда, Мелизенда засмотрелась, что-то в нем проступило страшное и даже хищное, спросила робко:

– Хочешь мчаться до самого Вантита?

– Ты же этого жаждешь? – спросил он.

– Да, – заверила она, – только хочу свеженькой, а то начнут всякое, даже жалеть, чего терпеть ненавижу!

– Заночуем?

Она с готовностью кивнула:

– Да, но только не здесь. Ты не хочешь оставаться на свадьбу! А пришлось бы.

– Не хочу, – признался Ютланд. – Хорошие люди гибли с той и другой стороны. Я считаю, мужчины должны гибнуть только в сражениях с дивами.

Она посмотрела с недоверием.

– Правда?.. Нет, это правда, но ты говоришь, как древний мудрец. Или это снова дядя Рокош?..

– Не знаю, – ответил он. – Сам себя не всегда понимаю. Меня бросает из стороны в сторону, как щепку, а я вцепился в волну и не вижу, что ее тоже несет…

– Тогда остановимся, – предложила она. – Заночуем, а с утра, выспанные и свеженькие, отправимся в путь. Твоя конячка снова распустит крылышки?..

– Да, – подтвердил он. – Как стрекозка. Мохнатенькие такие крылышки. С когтями, как у медведика.